Клетчатый плед

Лайщэ Аноним

От неожиданности тот выронил дубинку, схватился обеими руками за разбитый нос и, попятившись, плюхнулся на задницу в канаву у тропы. Беглец же, шокированный своим успехом, бросился к телу девушки на земле.

"Ты как, что с тобой? Слышишь меня? Ответь, включись, прошу тебя. Я тут, ответь, котёнок, где болит...", продолжал он

сыпать вопросами, обнимая её и ощупывая туловище. "Проснись, ты же можешь, я знаю. Всё будет хорошо, любимая. Скажи, где больно, котёнок", уже рыдая выдавил из себя он. Речь его переходила из шёпота в хриплый рык и обратно, а она не выдавала ни стона, ни крика - как и должна была, как было приказано вначале.

В последний момент, осознав, что нужно всё-таки продолжать бег, он попытался привстать, когда очередной удар дубинки отбросил его на землю. Затем был ботинок - он уже не пытался защищаться, стараясь лишь подползти к ней и навалиться сверху, чтобы очередной тычок ненароком не пришёлся в неё. Удары полицейских ботинок посыпались с обеих сторон, они врезались в него, кидали из стороны в сторону, как кидает по камням в горной реке лишенный управления каяк. Где-то вдали заливались лаем собаки, а совсем рядом кричала и шипела рация, но от ударов и боли он уже почти ничего не слышал кроме пищащего гула в собственных ушах. И вскоре сознание его целиком растворилось в этом гуле и этой боле, тело обмякло

Один из гвардейцев наклонился и перевернул его на спину. Второй слегка, почти нежно поддел ногой женское туловище на земле. Никто из беглецов больше не двигался. Подоспели ещё двое полицейских. Один из них, покрупнее, сразу бросился к раненому коллеге, зажимающему брызжущий кровью рассечённый нос, помог ему подняться, и повёл в сторону шоссе. Второй остался рассматривать распластанную среди мусора добычу.

"Так это что же она, товарищ старшина, кукла, получается?"

Невысокий, закутанный в плащ не по погоде полицейский склонился над лицом девушки. Её халат теперь был распахнут, белое тело практически светилось в сумеречном воздухе. Глаза были зажмурены, грудь - не двигалась.

"Выходит,

что так". Старшина сплюнул в кусты.

"А чего она такая?", присоединился второй. "Я думал, их моделями, понимаешь, блядь, делают, а тут, значит, девка какая-то, ни то ни сё. Не могли бабу нормальную слепить что-ли, им-то чё?"

"Ты, сука, умный самый что ли тут, да?", всколыхнулся старшина. Первый гвардеец, тот, что всё ещё стоял, сжимая на всякий случай дубинку, промямлил что-то одобряющее на реплику старшего по званию. Все трое продолжали всматриваться в девичьи черты, игнорируя её спутника. Наконец, старшина смягчившись и ещё раз сплюнув в кусты, произнёс:

"Их так наверное делают, под заказ. Чтоб похожими на кого-то были".

"Так это что, ручная работа?"

Старшина ухмыльнулся и поправил пояс. "Может и ручная, я-то по чём знаю. Не располагаю такими вот. Дорогая она, это я уж вам точно говорю. Вы, мудаки, на такую три года работать будете".

"А нам чё на неё работать, нам свои дают", огрызнулся гвардеец.

"Ну вот, сука, и радуйся, что работать не нужно", поддел старшина. Ладно, грузите этого, беглеца, мать его. И тушку тоже, в вещдок пойдёт".

Гвардейцы переглянулись, затем один из них, пониже, кивнул и потупил взгляд. Убрал наконец дубинку, наклонился и стал делать вид, что смотрит, как поудобнее ухватить тело мужчины.

"Товарищ старшина", нерешительно промямлил второй. "А вам же этот вещдок прямо вот сейчас не нужен ведь, да? А смена заканчивается уже. Мы этого-то погрузим вот прям щас... А вещдок чуть попозже можно привезти... Можно?"

Старшина, уже начавший путь к шоссе, развернулся и посмотрел сначала на двоих своих подопечных, потом - на распростёртые на земле тела. Помолчал, оценил ещё раз белую фигуру и кивнул.

"Дерзайте, только быстро".