Клетка для райской птички
Шрифт:
Сверившись с графиком, я понял, что мне снова везет. В эту ночь дежурство выпадало на пенсионеров. Нейтрализовать Трофимыча было делом техники. Звонок соседа по даче и обещание денежной компенсации сделали свое дело. Потом подстерег Воронкова у музея и передал ему от имени Трофимыча бутылку водки с сильнодействующим снотворным. Я знал, что Мишка на грани срыва. Вот-вот запьет. Так что был почти наверняка уверен, что к тому времени, когда я буду переносить тело Сомовой в музей, Воронков будет в отключке, а Карагодин целиком поглощен своей писаниной и мне никто не помешает.
Затаившись во дворе музея, я стал поджидать приезда «возлюбленной», приготовив ремень, которым собирался ее задушить.
Все остальное было разыграно как по маслу. От местных ремонтников я знал, что дверь южного крыла стоит без сигнализации. Дотащив Сомову до крыльца, пошел посмотреть по окнам, как обстановка. Карагодин увлеченно строчил свои письмена. А Воронкова нигде не было видно. Я решил вернуться к южному входу и попытаться открыть дверь. За угол завернул, смотрю, на крыльцо Воронков вышел. Бутылку достал, выпил. Едва успел булкой закусить, и свалился боком на крыльцо. Быстро на него снотворное подействовало. Я медлить не стал. Потихоньку затащил Сомову. Воронкова в подсобку спрятал. А в южном крыле целую театрализованную постановку соорудил. Когда со всеми делами покончил, домой поехал. Устал жутко.
Ковальчук снова налил себе, выпил и опять заговорил:
– В одном я просчитался. Не успел от компа избавиться. А тебе, видать, посчастливилось. Отыскала его. Сосед прятал?
– Не угадали, – подала я голос. – Олеся сама спрятала ноутбук. Видно, все же были у нее подозрения на ваш счет.
– Может, и так. Теперь это уже не важно. Ты вот лучше скажи, как на хакера вышла? Или он сам тебя нашел?
– Майечка, сотрудница музея, привела.
– А она-то каким боком тут?
– Случайно с Алексеем познакомилась, когда тот ваше задание выполнять стал.
– Да, этого я не учел. А все равно план гениальный. Если бы не хакер, ты бы ни в жизнь на меня не вышла.
– Ваш гениальный план тянет лет на пятнадцать строгача, – заявила я.
– Только не мне, – осклабился Ковальчук. – Я собираюсь жить долго и счастливо. И на свободе.
– Теперь это невозможно, – тихо сказала я. – За все в жизни приходится платить.
– Уж не ты ли меня заставишь счета оплачивать?
Ковальчук повернулся ко мне лицом. В правой руке он держал пистолет. Медленно продвигаясь в мою сторону, мужчина прошипел:
– Все, девонька, шутки кончились. Сама понимаешь, ты теперь нежелательный свидетель. А свидетели, как известно, долго не живут.
Он угрожающе надвигался на меня. Я попыталась образумить его:
– Послушайте, Ковальчук, бросьте дурить. Если вы начнете стрелять, вам отсюда не выбраться. В гостинице полно охраны. Они не дадут вам уйти.
– Посмотрим, – повысил голос Ковальчук. – В моем деле главное везение. А до этого оно мне не изменяло. Не подведет и сейчас.
Я не стала ждать, пока он подойдет вплотную. Скосив глаза в сторону, я увидела справа от себя абажур на высокой металлической ножке. Схватив его правой рукой, я, что есть силы, размахнулась и запустила его в коллекционера. Он увернулся и кинулся на меня. Я поняла, что стрелять он не решается, и бросилась прочь из номера. Далеко
Я поднялась с пола и подошла к отцу Олеси.
– Вы все слышали? – спросила я.
Сомов кивнул.
– Моя миссия окончена? – снова задала я вопрос.
И снова Сомов только кивнул. Не решаясь спросить, что теперь ожидает коллекционера, я бросила на него последний взгляд и покинула номер. Жалости к нему я не испытывала.
Эпилог
Я сидела на больничной койке, уплетала апельсин и наслаждалась чудесным весенним пейзажем, открывающимся из больничного окна. Рядом на табурете сидел Лешик. У него на коленях обосновалась жизнерадостно улыбающаяся Майечка.
– Значит, Мишку Шнягу отпустили? – задал вопрос Илья, лежащий на больничной койке.
Мы дружно рассмеялись. Сегодня утром мою квартиру заполнил оглушительный трезвон дверного звонка. Это заявились Майечка с Лешиком. Они с недавних пор взяли шефство над соседом Олеси, пострадавшим от рук коллекционера-убийцы, и теперь каждое утро начинали с похода в больницу, в которой томился несчастный Илья. Врачи строго-настрого запретили ему покидать больничную койку до конца недели. От отсутствия возможности узнать, чем закончилась история с поимкой убийцы, Илья начал названивать мне по тридцать раз на дню. Чтобы избавиться от назойливого знакомого, я рассказала о нем Майечке в надежде, что она заменит меня на посту у одра больного. Майечка с воодушевлением принялась развлекать заключенного в четырех стенах Илью. А через три дня объявилась на моем пороге с требованием немедленно поехать в больницу и удовлетворить наконец любопытство Олесиного соседа, а заодно и их посвятить в детали дела. Поняв, что отпираться бесполезно, я надела легкие брюки, яркую футболку, обула удобные мокасины и отправилась в больницу. И вот, когда мой рассказ, слегка подкорректированный в конце, дошел до логического завершения, тогда и прозвучал вопрос соседа.
– Отпустили, Илюшенька. Благодаря тебе отпустили. Это ведь ты отправил следователю ту важную улику в виде пуговицы, а заодно и показания о визитере, тайно проникнувшем в жилище Олеси. Ты у нас, Илюшенька, герой, – продолжая смеяться, говорила я.
– Да чего вы хохочете! Человек, можно сказать, ни за что пострадал. Что же, ему всю жизнь за другого в тюрьме гнить?
– Что ты, Илюшенька, разве ты такое допустишь! – в тон мне вторила Майечка.
– Да ну вас! – махнул рукой Илья. – Лучше скажите, преступника нашли?
Мы втроем переглянулись. Майечке и Лешику было известно только то, что после нашей встречи Ковальчук скрылся. Я не стала рассказывать об участии отца Олеси в этом деле. Ни к чему мне лишние разговоры. Пусть уж думают, что я завалила операцию, подробности лучше оставить при себе. Илье было известно и того меньше.
– Не нашли, – за всех ответил Лешик. – Но Мишку все равно отпустили!
Мы снова дружно рассмеялись. Это был главный вопрос, который Илья задавал нам с периодичностью один раз в час. И теперь, когда его чаяния исполнились, мы могли посмеяться над опасениями Олесиного соседа по поводу судьбы Воронкова.