Клетка для разума
Шрифт:
– Вот тот, о ком вам говорил господин Слейтер!
Из-за рева двигателей, гула голосов, криков и мелькания двигавшихся взад и вперед людей и машин Марен не расслышал часть последовавшей за этим формулы представления. "Представляю вам... (следующее слово потонуло в шуме) Бернли". Марен пожал руку молодому силачу, который был на несколько дюймов выше своих спутников. Новичку было самое большее двадцать лет, и на первый взгляд он не имел никакого сходства с Великим Судьей. Его лицо напомнило Марену чье-то другое, знакомое, но у Главнокомандующего не было времени думать об этом. Проворные
– Можно взлетать, как только вы пожелаете, господин генерал, - сказал на ходу пилот.
– Я бы лучше поднялся на борт, - пробормотал Бернли, бросая робкий взгляд на Марена. Его спешка была почти грубой: Бернли рванулся к трапу с такой скоростью, словно боялся, что его не возьмут в самолет, если он отстанет. Марен пошел за ним более медленным и спокойным шагом. Что он будет делать с этим Бернли? На его взгляд, новичок был не способен к самостоятельным решениям. Люди такого типа могут испытывать вспышки ума и энергии под действием страха, но доверять им командные должности было бы безумием. Марен был разочарован: Великий Судья останется недоволен.
Усевшись рядом с мальчишкой, Главнокомандующий добросовестно пристегнулся ремнем безопасности. Пилот, несомненно, ждал лишь его, чтобы поднять машину в воздух, потому что двери тут же с мягким шорохом закрылись и сиденья бесшумно откинулись назад; потом послышался приглушенный рев реакторов, и толчок придал машине фантастическое ускорение, которое сохранялось в течение нескольких минут, требовавшихся самолету, чтобы набрать высоту.
Вдруг реакторы замолчали, и аппарат полетел как ракета в верхних слоях атмосферы по параболе.
Когда он начал опускаться, Марен повернулся к своему молодому спутнику. Бернли закрыл глаза, откинул голову назад и полностью расслабился. Его вид тронул сердце Марена, отцовские глаза обнаружили сходство, которого не осознал ум. Если этот мальчик считается сыном Великого Судьи, для того это равносильно признанию отцовства. Ох, Великий Судья, уж не обманул ли вас кто-то? Конечно, результаты любовных игр аккуратно регистрируются, но в те далекие времена в их организации было меньше порядка, и ни один архивист не мог поручиться за то, как женщина провела ночь перед открытием игр.
– Как вас зовут?
– Дэвид.
– Вот как! Значит, мы тезки.
– Конечно, господин генерал, меня ведь назвали в вашу честь!
Марен оцепенел от изумления, но быстро овладел собой и углубился в воспоминания о первых играх. Тогда нашлось много охотниц бросить ему вызов, и хотя в семнадцать лет он по закону ещё не имел права участвовать в любовных состязаниях, в то время существовало достаточно способов обойти правила, чтобы решительный молодой человек, воспользовавшись влиянием своей матери, мог выйти на старт. Для соблюдения внешних приличий на лицо Дэвида был наложен грим, делавший его старше. Возбуждение, эгоизм молодости и большой запас жизненных сил помогли ему одержать две победы и оплодотворить двух женщин.
Марен наклонил свое сиденье так, чтобы лучше видеть молодого человека.
– Расскажите мне о себе!
Дэвид Бернли рассказал историю своей жизни. Он вырос в маленькой общине на западном побережье у своей матери Этель Бернли вместе с двумя другими её детьми.
– Я был любимым ребенком в семье, - уточнил он с некоторой гордостью.
– Мама после вас ни разу не встретила никого такого же восхитительного. Она повторяла это на все лады, и не думаю, чтобы эта похвала принесла много пользы Джорджу и Саре!
Джордж и Сара - это, конечно, два других ребенка, но Марен не стал спрашивать об этом: он был в ярости от того, что не мог вспомнить ни одну из двух первых женщин, от которых имел детей.
– Мама работала в яслях, поэтому я видел её очень часто и не чувствовал себя покинутым, как другие дети. Они, конечно, не находятся там все время, но...
– А где вы учились?
– В колледже. Сейчас у меня каникулы до сентября. Я пишу диплом по политэкономии.
Дэвид Бернли отдал себя в распоряжение правительства на время каникул, но он не предполагал, что его отправят на задание "вместе с его собственным отцом".
– Я, конечно, указал ваше имя в документах и, может быть, именно это сыграло роль. Но все равно я был так удивлен...
Было совершенно очевидно, что их встреча умело организована. И Марен подумал, что несмотря на все старания уменьшить значение отцовства, люди упорно продолжали мыслить прежними представлениями и желали, чтобы отцы и сыновья постоянно были рядом друг с другом. Они совершенно не принимали всерьез официальную точку зрения, по которой это считалось семейственностью, а возврат к отжившей свое системе брака снова сделал бы женщину рабыней мужчины.
Правительство выплачивало матерям пособие на воспитание детей из фонда, в который вносили деньги все мужчины страны без исключения победившие в любовных играх или проигравшие в них, квалифицированные работники и люди с низкой квалификацией.
Матери должны были сами заботиться о своих детях, но благодаря общественным детским учреждениям они освобождались от семейных обязанностей на определенное количество часов в неделю. На протяжении недели мать сама по согласованию с персоналом детского учреждения распределяла это время наиболее удобным для неё и ребенка образом. Женщины могли делить недельную норму пребывания ребенка в яслях или детском саду на части, но минимум часов под присмотром общественных нянек был обязателен для ребенка, так как закон запрещал женщинам целиком посвящать себя обязанностям матери.
Эта система, которая предполагала хорошее знание положения женщины в прошлые эпохи и воплощала идею освобождения женщины, была прекрасна, но Марен вспомнил, что исследование, проведенное по поручению Совета, показало, что тридцать восемь процентов жителей страны обоих полов пыталось неофициально жить семьями. Приспосабливаясь к установленным порядкам, они придумывали десятки ухищрений, позволявших мужчинам, женщинам и детям быть вместе: иногда мужчина снимал комнату у женщины, иногда жил в соседнем доме, иногда через дорогу от своего семейного очага.