Клэй из Виргинии
Шрифт:
– Иными словами, Уиллоуз не стоит ни гроша? – недоверчиво спросила Клэй.
– Я бы так не сказал. Уиллоуз – это громадный капитал, но пока только на бумаге; однако в будущем поместье может принести немалый доход. Трудность заключается в том, что в последнее время твой отец потратил немало денег.
«Он потратил их на Санни», – подумала Клэй, а вслух спросила:
– Значит, если не считать акций, которые мне оставила мать, я всего лишь бедная фермерша?
Джек рассмеялся:
– Не стоит драматизировать ситуацию, Клэй. Пройдет несколько лет, и твои
– А если продать Уиллоуз?
– Тебе принадлежит треть, а Санни контролирует две трети, поскольку до совершеннолетия Кенни она является его опекуном. Продать поместье без ее согласия невозможно, а она, если я не ошибаюсь, никогда не пойдет на такой шаг.
Джек Рассел действительно не ошибся. Стоило Клэй заговорить о своей идее, как мачеха тут же подняла ее на смех. Поместье составляло для Санни неотъемлемую часть той жизни, к которой она так долго стремилась, и она не собиралась отказываться от Уиллоуз. Тем охотнее Санни согласилась выкупить у Клэй ее долю наследства, как только сумеет изыскать необходимые средства.
Вплотную столкнувшись с угрозой сосредоточения всей полноты власти над Уиллоуз в руках мачехи, Клэй несколько поостыла и пока ограничилась тем, что собрала свою одежду, книги и фотографии и сложила их на чердаке дома, который Нелл купила на доходы от своего рукоделия.
В последний раз Клэй переночевала в своей детской кровати, а на следующее утро, поиграв с Кенни, которому еще не исполнилось двух лет, оседлала Мультяшку и совершила прощальную прогулку по заснеженным окрестностям. Объехав знакомые места, она галопом поскакала в соседнее поместье Рэндольфов, где подарила кобылу Робин, с которой и провела остаток дня, посвятив его воспоминаниям. Только после этого Клэй почувствовала, что готова покинуть Виргинию.
К этому времени в колледже Барда началась зимняя практика. Гарнет Тернер отправлялась на шесть недель во Флориду, где ее ждала работа ассистента у известного писателя, давнего друга матери; Клэй же собиралась посвятить месяцы практики фотоочерку о скульптурном парке площадью шесть с половиной акров – детище одного из бывших профессоров колледжа Барда. Однако теперь, после тяжелого испытания, которым явилась для нее смерть отца, она совсем не была уверена, что без осложнений перенесет суровую зиму штата Нью-Йорк, и поэтому, позвонив подруге, попросила прихватить для нее спальный мешок, решив, что во Флориде сумеет найти подходящую тему для своей работы.
Покидая Уиллоуз, Клэй попрощалась со всеми, кроме мачехи.
Глава 17
Плакат на стене в однокомнатной квартирке Гарнет Тернер в Старом городе гласил: «Ки-Уэст: последнее прибежище». Гарнет впихнула в дверь два чемодана Клэй, толкая их босой ногой.
– Ну вот мы и дома.
– Очень мило. А где же остальные комнаты?
– Э, масса Клэй, мы продать большая дом и выгнать вся прислуга. Мы теперь очень бедный, – отозвалась Гарнет, коверкая слова на манер чернокожей рабыни с плантации.
Клэй направилась к маленькому
– Неужели после такой поездки мы останемся без пива? Отсюда до Майами каких-нибудь сто пятьдесят миль. Как же это вышло, что я ехала четыре с половиной часа?
– Тебе еще повезло. Обычно такой переезд занимает пять-шесть часов. Все из-за мостов, на которых запрещается обгон. Не отчаивайся: Том привезет пиво и вещи. Он умирает от желания познакомиться с тобой.
– Кто это – Том?
– Так, один мой приятель…
– И что ты ему сказала про меня?
– Всего лишь, что ты – нимфоманка.
– Очень остроумно.
– Да ладно, не злись. Я сказала ему, что ты классный фотограф. Здешний коралловый риф кишит потрясающими рыбами, ты с ума сойдешь, когда увидишь эту красоту.
– Боюсь, что на это у меня сейчас нет сил; пока я хочу только одного – залечь на пляже и по меньшей мере неделю ничего не делать.
– Боже, ты ведь еще не знаешь – на Ки-Уэст нет пляжей, во всяком случае, таких, о которых стоило бы упоминать; об искусственных площадках, посыпанных известковой крошкой и пригоршней песка, я, конечно, не говорю. К тому же из-за кораллов здесь опасно плавать: если ты поцарапаешься об огненный коралл, у тебя по всему телу пойдет омерзительная сыпь.
– Нечего сказать, славное местечко для отдыха.
– Ничего, привыкнешь. Этот остров очаровывает новичков постепенно, но в конце концов они прикипают к нему всей душой. Кстати, не пора ли переодеться? – Гарнет махнула рукой в сторону двери. – Я освободила тебе место в чулане.
– И там я буду спать? – Клэй обвела помещение недоуменным взглядом.
– Твой мешок лежит на веранде. Выход из кухни.
– Господи, я так рада, что приехала сюда. – Клэй крепко обняла подругу.
– Я тоже рада; мне так надоело одиночество… Ты, без сомнения, скоро полюбишь эти места, к тому же полная перемена обстановки – это именно то, что тебе нужно.
В этот момент дверь распахнулась, и высокий молодой человек с волосами, собранными на затылке в хвост, влетел в комнату, чуть не споткнувшись о чемодан.
– Вам посылочка, – улыбаясь, провозгласил он.
– Эту неуклюжую личность зовут Том Шульц, – насмешливо глянув на вошедшего, сказала Гарнет. – Он приехал из Колорадского университета провести здесь прошлогодние весенние каникулы, но, как видишь, слегка задержался.
Том согласно кивнул.
– Просто я решил присоединиться к искателям сокровищ, – весело сказал он. – Они платят мне за подводные фотографии…
– Затонувшие сокровища? Старые испанские галионы? – У Клэй загорелись глаза.
– Ага, вы уже о них знаете? – Том заметно воодушевился: – Так вот, в тысяча шестьсот двадцать втором году флот испанских кораблей, груженных серебром и золотом, покинул берега Кубы и отправился на восток. У островов Флорида-Кис они попали в шторм, который потопил двадцать восемь судов и сотни людей. Большая часть сокровищ все еще лежит здесь, дожидаясь своего часа.
– Я читала об этом у Мэла Фишера, того самого, который нашел клад испанских монет…