Клей

Уэлш Ирвин

Холодно не было, но после Ибицы Шарлин чувствовала, что прохладный ветер пронизывает её до костей. Увидеть его снова – вот это шок. В припадке нездорового сомнения она решила, что, хоть потрясение и велико, его появление не было для неё сюрпризом. Шарлин шла уверенным шагом, но куда идёт, не понимала. К счастью, двигалась она по направлению к городу.

Дурра, слабачка, овца ёбаная.

Почему?

Какого хуя.

Она отправилась к Лизе.

В автобусе Шарлин почувствовала, как чувство потери, самоуничтожения обострилось до такой

степени, что уже как будто не хватало дыхания. Она взглянула на моложавого мужчину на сиденье напротив, он качал на коленях ребёнка, снисходительно на него поглядывая. Что-то внутри у неё опять треснуло, и она отвела взгляд.

По улице женщина толкала коляску. Женщина. Мать.

Зачем она опять его приняла?

Потому что не могла остановиться. Она не остановится, не сможет остановиться, пока он не прибьёт её насмерть. А потом он будет ползать на коленях по её могиле, вымаливать прощение, говорить, что в этот раз зашёл слишком далеко, что ему так жаль, так жаль…

И поднимется её грёбаный призрак и будет смотреть на него с неполноценной неосмысленной любовью слабоумного, разведёт руками и заблеет тихонечко: «Ну ничего, Кейт… ничего…»

Шарлин ехала к Лизе. Ей нужно было с ней увидеться. Они много бухали, смеялись, жрали таблы, звали друг друга сёстрами, но на самом деле были ещё ближе. Лиза – это всё, что у неё осталось.

Проблема была не в том, что приходилось признать, что она списала со счетов своего отца, это произошло уже много лет назад. Но в какой-то момент Шарлин осенило, что это же произошло теперь с матерью.

Проблема с футболкой

Рэб Биррелл медленно обводил бритвой контуры лица. На подбородке он заметил несколько поседевших волосков. Уныло размышляя, что вскорости он и девушки, которые ему нравятся (то есть молоденькие и стройные), будут работать в разных секторах сексуального рынка, Рэб побрился аккуратно, с расстановкой.

Любовь уже несколько раз ускользала из его пальцев, и последний раз несколько месяцев назад, это было наиболее болезненно. Может быть, думалось ему, он сам этого хотел. Он и Джоан: расстались, прожив шесть лет. Кончено. Она его бортанула и пошла себе дальше. Ей и нужно-то было: немного секса, немного любви, немного не честолюбия даже, нет, слишком спокойной и расслабленной она была для каких-либо амбиций, просто хоть какой-то движущей силы. Вместо этого он колебался чего-то, ходил усиленно налево, а их отношения тем временем застоялись и стухли, как еда, которую забыли положить в холодильник.

Когда на прошлой неделе он встретил её в клубе с новым парнем, в горле у него пересохло. Все они мило улыбались и вежливо жали руки, но внутри его покорёжило. Такой красивый, такой жизнерадостный он не видел её никогда.

А тот, что с ней был , – Рэб хотел оторвать сучаре голову и затолкать ему же в сраку.

Он вытер лицо полотенцем. Неудачи на любовном фронте – единственное, что было общего между ним и его братом Билли. Пройдя в спальню, Рэб натянул зелёную футболку «Лакост».

В дверь постучали.

Он вышел в коридор, открыл дверь и увидел перед собой собственных родителей. Несколько мгновений они стояли с открытыми трами, как курортники, приехавшие по путёвке, типа, только вышли из автобуса и ждут, пока гид скажет, что далешь делать.

Рэб вышел на лестницу.

– Заходите.

– Мы ехали по дороге к Вив, – сказала мама, переступая порог и внимательно осматриваясь.

Рэб был в лёгком шоке. Мама с папой до этого ещё ни разу к нему не приезжали.

– Вот решили посмотреть твою новую квартирку, – засмеялся папа.

– Я здесь уже два года живу.

– Боже, неужто так долго? Как время летит, – сказал Вулли и выковырял сыну из уха остатки пены для бритья. – Ну ты и неряха.

Непринуждённое отцовское запанибратство одновременно и напрягло, и успокоило. Родители прошли за ним в гостиную.

– И чем же ты теперь питаешь, жена-то от тебя ушла? – спросила Сандра, готовая отыскать в глазах сына любой намёк на притворство.

– Мы не были женаты.

– Шесть лет жить под одной крышей, спать в одной постели, по мне, так это муж и жена, – резко сказала Сандра, и Рэб почувствовал, как по хребту пробежал холодок.

– Гражданский брак, что называется, – поспешил улыбнуться Вулли.

Рэб взглянул на стенные часы.

– Давайте я напою вас чаем, но дело в том, что я как раз собирался выходить. Вечером на Истер-роуд наши играют.

– Мне нужно по-маленькому, сынок, – сказала Сандра.

Рэб проводил её по коридору и указал на стеклянную с напылением дверь. Вулли тем временем с удовольствием уселся на диван.

– Если ты собрался на матч, надень, может, тогда футболку, что тебе мама на Рождество подарила, ту переливчатую, зеленунющую такую, – предложил Вулли с воодушевлением.

– Ну нет, как-нибудь в другой раз, – поторопился возразить Рэб, – мне уже пора бежать.

Футболка была – дикий ужас.

Услышав этот разговор, Сандра, не замеченная Рэбом, застыла и сделала шаг обратно к двери.

– Он её никогда не носит. Она ему не нравится, – упрекнула она, и глаза её наполнились слезами. Повернувшись на каблуках, она направилась обратно в туалет, добавив: – Ничего-то у меня не выходит…

Вулли поднялся, схватив Рэба за руку и притянул начинающего обалдевать сына к себе.

– Послушай, сынок, – торопливо зашептал он, – твоей маме нездоровится… с тех пор как она вышла из больницы после этой гистерэктомии, он всё время на нервах. – Он покача головй. – Ходишь как по лезвию бритвы. То она «опять ты в своём Интернете», а если нет, тогда «Билли купил тебе дорогущий компьютер, он так и будет пылиться?» – Он пожал плечами.

Рэб сочувственно улыбнулся.

– Порадуй её сынок, и мне станет легче. Надень эту чёртову футболку на матч. Один раз, сделай одолжение старику, – отчаянно взмолился Вулли, – она вбила это себе в голову, только об этом и гворит.