Клеймо Дьявола

Михайлова Ольга Николаевна

Весь трепеща нервной и болезненной дрожью и ощущая неимоверную слабость в ногах, Эммануэль трясущимися обессиленными руками вцепился в потрёпанную мантию Вальяно. Он не знал, что делает, но внутреннее безотчетное понимание влекло его к профессору, в котором

он видел единственную защиту от угрожавшего ему… дьявола. Да, дошло до него, настоящего дьявола — бесплотного, но во плоти и крови. Существа, по сравнению с которым Нергал и Мормо казались невинными младенцами. Это он, он убил Симону, дошло до него, может быть, руками Мормо или Нергала, но это сделал он! Он! Ригеля затрясло. Эфраим Вил, метнув в него ещё один ненавидящий взгляд, снова невнятно пробормотав что-то, отступил в глубину тёмной стрельчатой арки храма.

Тихо вошёл отец Бриссар и растерянно отпрянул от пустого гроба. Столь же тихо к Эммануэлю подошёл Морис де Невер и, нервно дрожа, обнял. С другой стороны его плечо с неожиданной силой сжал Хамал, который вдруг сполз по его руке вниз и дрожащими горячими руками обвил ноги Эммануэля. Страшное напряжение немного отпустило, Ригель стал приходить в себя, и только пальцы, судорожно вцепившиеся в рукав мантии Вальяно, не разжимались, несмотря на все его усилия. Понимание чего-то важного все время безнадежно ускользало, словно он гаснущим сознанием пытался уловить некое туманное сновидение. Профессор улыбнулся и, когда его взгляд встретился с глазами Эммануэля, а его ладонь коснулась его щеки, пальцы Ригеля, расслабившись, сами

отпустили ткань.

Невер и Хамал, повинуясь мановению руки Вальяно, который вдруг обрёл над ними непререкаемую власть, посадили обессиленного Эммануэля под статуей Богоматери, а затем вынесли пустой гроб из притвора. Эммануэль, наконец, осмыслил внезапную перемену своих чувств и с неожиданной силой прочувствовал ставшую вдруг очевидной мысль. Он был готов, оказывается, только к встрече со смертью.

Но не с сатаной.

Риммон, вцепившийся в Эстель, даже не пытался разжать руки. Похоже, он вообще ничего не замечал с той минуты, как увидел её глаза раскрытыми. Сама Эстель тоже не разжимала рук, обвивших шею Сирраха, но глаза её с ужасом, куда более явным и откровенным, нежели у Эммануэля, следили из-за плеча Риммона за передвижениями Эфраима Вила. Её сильно трясло, и как Риммон ни старался согреть её в своих объятиях, дрожь не проходила. Куратор, все ещё стоявший в глубине арочного пролета, перед отпеванием Симоны внезапно куда-то исчез, точно растаял в темноте, но его страшный взгляд, исполненный сатанинской злобы, ещё долго после мерещился Ригелю в сумрачных порталах Меровинга.

…На похоронах Эстель горько рыдала и билась о гроб подруги, Риммон не спускал с неё полубезумных горящих глаз. Хамал и Невер суетились. Вальяно молился.

На Эммануэля все старались не смотреть.

продолжение следует