Клеймо красоты
Шрифт:
– Что же я… – слабо шевельнул наконец губами, – что же я наделал, идиот… Я же отправил Павла на своем джипе везти Петра в больницу – и Маришку вместе с ним. И, главное, сам еще настаивал, чтобы он ехал… А ведь Петр – это свидетель! Павел их пристрелит по дороге – и все!
– Не пристрелит, – хмыкнул Виталя. – Точно тебе говорю.
– Почему?
– А вот почему! – и, сунув руку в задний карман джинсов, Виталя жестом фокусника выхватил «беретту». – Видишь? Это типа его ствол, Пашкин. Когда я его по башке шандарахнул – ну, на дедовом крыльце – и он вырубился, я пистолетик прибрал на всякий случай. Думаю,
Сергей почувствовал, что дышать стало чуть легче. Он даже смог улыбнуться Витале.
– Ну, дай бог… Слушай, а у вас тут какая-нибудь связь с большой землей есть? Сотовый или рация?
– Сотовый был, да Змей поставил его на подзарядку – и пережег. Движок вырубился, потом снова врубился – сотик и сдох. Но я тебе точно говорю – завтра братва нагрянет, от сотовых деваться некуда будет, вот и позвонишь, куда надо.
– Завтра? – печально усмехнулся Сергей. – Завтра будет поздно. А бензин? Неужели у тебя не осталось запасной канистры с бензином?!
– Да я, блин, позавчера забыл заправиться, – стыдливо признался Виталя. – Главное дело, за этим и поехал в Арень: чтобы Змею выпивки привезти и заодно залить канистру. Но увидел в «Сириусе» Ирку – и забыл про все на свете. Поглядел и обалдел! Конечно, в баке что-то еще плескалось, так ведь твой тезка Бридзе от моей машинки, сам видел, чего оставил. Рожки да ножки, да и от тех одни ошметки!
– Ну, что поделаешь! – Сергей тяжело поднялся, отряхнул сзади джинсы – грязь полетела ошметками. – Бывай здоров, Виталя. Побереги тут старика, будь ему, так сказать, ангелом-хранителем. И вот еще что… поговори с Ириной, а? Я так паршиво себя чувствую, будто пообещал ей что-то, да обманул… Но зря она себе всякое насчет меня навоображала, честное слово, зря.
– Да ты что? – потрясенно выдохнул Виталя. – Тебе что, Ирка не нравится?!
– Ну почему, она очень красивая девчонка, – довольно равнодушно пожал плечами Сергей. – Цветок душистый прерий! Только… только я полевые цветы люблю.
– То есть у тебя есть другая, – понимающе кивнул Виталя. – Елы-палы! Это ж надо! Да если б на меня такая девчонка только поглядела поласковее, я б до луны скакал, а тебе это все и на фиг не надо?! Не могу поверить!
– Да уж придется, – слабо усмехнулся Сергей и махнул старику, напряженно смотревшему на него со своего возвышения. – До свидания, Никифор Иваныч! Очень мне хотелось с вами поговорить, да вот не сошлось как-то. Может, в другой раз. Будьте здоровы, не поминайте лихом. Чао-какао, Виталя. Давай краба!
– Ты куда намылился? – подозрительно спросил Виталя и на всякий случай спрятал руку за спину, как если бы Сергей бросился пожимать ее силком.
– Да так, пройтись. Тут недалеко. Километров шестьдесят.
– В Арень, что ли?!
– Догадливый! – Сергей махнул рукой, развернулся – и рысцой, подобрав локти, побежал по дороге, разбрызгивая грязь и на каждом шагу оскальзываясь.
– Серега, да ты что! Запалишься, не добежишь! – вскричал Виталя и в отчаянии оглянулся на башню: – Дедуля,
Сергей обернулся, всмотрелся в серую морось. Белая фигура старика неловко повисла на перилах галерейки.
Громко чертыхнувшись, Сергей ринулся по дороге обратно, к скиту.
Впереди мелькал пятками Виталя. Наперегонки, мешая друг другу, они ворвались во двор, потом в дом, взлетели по неудобной лестничке на второй этаж и вывалились на балкон. Через перила, чудилось, перекинута не живая человеческая фигура, а вовсе бестелесная, вырезанная из бумаги.
– Никифор Иваныч! – Сергей подхватил на руки старика, поразившись легкости, вернее, невесомости его тщедушного тела. – Что с вами?
Голова старика запрокинулась. Лицо приобрело землистый оттенок.
– Помер?! – Виталя испуганно припал своей большой головой к груди старика, но тотчас вздохнул с облегчением: – Дышит. Обморок, наверное. Конечно, натерпелся он от Пашки… Вот что, я ему водочки сейчас. А еще лучше – коньячку. У нас где-то завалялся хо-ро-оший коньячишко… – Он тяжело загрохотал вниз по лестнице.
– Никифор Иваныч, – шепотом позвал Сергей. – Дедушка…
Морщинистые веки поднялись. Бесцветные губы шевельнулись.
– Ты кто? – сердито спросил старик. – Федька? Зачем разболтал, зачем…
– Я не Федор, – быстро проговорил Сергей. – Я сын Антонины Васильевны, Тонечки, вашей внучки, помните? У Федора была младшая сестренка, она…
– Тонечка? – Никифор Иваныч смотрел напряженно, как бы видя перед собою не лицо Сергея, а целую череду лиц, давно улетевших из его жизни под ветром времени, словно осенние листья в сентябре. – Девочка была… да, помню. Беленькая девочка, ласковая…
– Это моя мама. Я нашел письмо под порогом, дедушка, – вдруг начиная задыхаться от комка, стиснувшего горло, бормотал Сергей. – Я его прочел! «Первокрест и дары мнози… На полнощь от земли Аввакума… Якоже сохрани Ноя в ковчезе… Жала птицы стерегися страха ради твоего…» Я все прочитал!
Мгновение старик смотрел на него цепко, недоверчиво, потом вновь опустил веки – как бы с облегчением.
– Ну, вот я и дождался, – выдохнул слабо. – Вот ты и явился, странник… Неси меня вниз, неси. Время мне пришло. Только смотри, чтобы больше никого… чужих чтобы не было.
Сергей нерешительно оглянулся на дверь. Где-то внизу грохотали тяжелые Виталины шаги.
– Не сюда, – прошелестел дед. – Вон туда иди…
Он чуть заметно двинул рукой, и Сергей, проследив за его взглядом, увидел, что одна из трех досок, крест-накрест прибитых к стене, чуть сдвинута.
Держа старика на руках, поднялся, шагнул туда – да так и ахнул, увидев темное пространство, открывающееся по ту сторону креста.
– Скорее… перекладины раздвинь…
Помогая себе плечами и локтями, Сергей кое-как просунулся вместе со своей ношей в темное, пахнущее нежилым духом пространство, и перекладина креста опустилась за его спиной, отрезав от мира.
Как странно… как странно, что она не испугалась, не закричала, даже не вздрогнула. Она только удивленно приоткрыла рот, и если не спросила глупо: «Откуда ты знаешь, как меня зовут?» – то лишь потому, что в горле вдруг пересохло.