Клеймо оборотня
Шрифт:
Халл аккуратно отложил машинописные листы в сторону и поднял на Брачера маленькие, непроницаемые змеиные глазки. Брачеру показалось, что старик слышит биение его сердца. Наконец, Халл заговорил. Его голос звучал мягко и ровно, и в нем слышалось недоверие:
— Оборотень, Брачер? Вы хотите сказать, что вы поймали оборотня?
«Ну, а теперь, главное — не упустить момент,» — подумал Брачер.
— Знаю, мистер Халл, знаю. Сама эта мысль настолько нелепа, что я тоже не поверил, пока не увидел все своими глазами. Во время ареста старик — Бласко — сообщил об этом через переводчика, и я, разумеется, счел это не более, чем предрассудком. Я уверен, что ни Бласко,
— Я всегда расценивал наше сотрудничество как весьма удовлетворительное и продуктивное, Брачер, — перебил его Халл, совершенно очевидно игнорируя то, о чем говорил Брачер. — Я старик, и не знаю, сколько мне еще отпущено. Я уже давно подумываю о наследнике, меньше всего мне хотелось бы, чтобы это была моя бестолковая племянница. Я думал о вас, Брачер. Мы с вами не заблуждаемся относительно того, что происходит в стране. Мы оба знаем, что нужно делать, и я всегда считал вас человеком, способным на это. — Он разочарованным жестом показал на папку. — И вот вы приходите ко мне, и с чем?! Оборотень, подумать только! — Он помолчал, нахмурив брови. — Может быть, я переоценил вас?
Брачер тщательно подбирал слова. Имея в своем распоряжении неопровержимое доказательство, он тем не менее не хотел предъявлять его таким образом, чтобы Халлу пришлось извиняться или признать свою неправоту.
— Вся эта история похожа на бред, мистер Халл, я понимаю. Но у меня есть видеопленка с записью событий, на которые я ссылаюсь в отчете. Наверное вам следовало бы посмотреть ее, прежде чем мы продолжим обсуждение.
Халл помолчал, обдумывая что-то.
— А как вам удалось сделать запись?
— Сначала я полагал, что этот цыган — просто маньяк-убийца, безумие которого мы могли бы использовать в своих целях. Поэтому я решил записать на пленку его поведение во время припадка. Кроме того, я устроил так, чтобы при этом присутствовал муж моей двоюродной сестры в качестве наблюдателя. Этот человек — доктор психологии, а с недавних пор и обладатель медицинской степени.
Брачер вспомнил о глубокой, иногда даже эксцентричной религиозности Халла и добавил:
— А вообще-то он пастор.
Халл одобрительно кивнул:
— Он прошел проверку?
— Я не вижу в этом необходимости, мистер Халл, — быстро ответил Брачер, я знаю его много лет. — И вы можете поручиться за него?
— Я могу поручиться за его лояльность и молчание. — Рассудив, что этих заверений будет достаточно, Брачер продолжил:
— Мы снимали Калди с близкого расстояния с того самого момента, когда началось превращение, и до тех пор, пока он не вырвался из камеры. Съемку вел Лайл Хокинс — один из наших парней. Когда Калди набросился на нас, Хокинс прекратил съемку и даже пытался действовать треногой видеокамеры, как дубинкой. Брачер нервно облизнул губы. — Мистер Халл, вы знакомы с моей биографией и знаете меня лично. Вам известно, что я не подвержен иллюзиям и эмоционально устойчив, в противном случае ни о морской пехоте, ни о ЦРУ для меня не могло быть и речи. Принимая во внимание все это, я повторяю свою просьбу: пожалуйста, посмотрите эту пленку.
Халл долго, в упор разглядывал Брачера. Затем коротко бросил:
— Хорошо, где она?
У моего адъютанта, он ждет за дверью, — ответил Брачер, чувствуя огромное облегчение. Первое из тех препятствий, которые ему сегодня предстояло преодолеть, было позади. — У вас в кабинете есть телевизор и видеоаппаратура, поэтому, если вы не возражаете…
Халл протянул руку к панели управления в углу
— Приступайте, — мягко сказал он.
Следующие несколько минут показались Брачеру бесконечными. Бриггс принес пленку, вставил ее в магнитофон и нажал на кнопку воспроизведения. Брачер чувствовал себя, как на иголках. Халл сидел, не шевелясь, его лицо оставалось безучастными непроницаемым все время, пока Янош Калди двигался на экране, отражаясь в бифокальных очках старика. Брачер тщетно пытался определить, какие чувства вызывают в Халле разворачивающиеся перед ним события.
Видеопленка зафиксировала все: от первого судорожного спазма, согнувшего Калди пополам, и до того момента, когда оборотень стал бросаться на толстые прутья решетки, после чего Хокинс прекратил съемку. Больше на пленке ничего не было, и Бриггс выключил аппарат.
Брачер повернулся к Халлу в ожидании ответа.
Халл сидел задумчиво, прижав к губам пальцы. Затем он сказал:
— Еще раз…
Брачер кивнул Бриггсу, и тот снова включил видеомагнитофон.
Наконец, Халл объявил:
— Перемотайте пленку к началу. Сейчас в Калифорнии находится профессор Пратт. Он прибыл по моему приглашению и пробудет здесь пару недель. В данный момент он в этом здании. Я хочу, чтобы он тоже взглянул на это.
Он наклонился к селектору и отдал секретарю распоряжение разыскать Пратта и попросить его срочно подняться к нему в кабинет. Брачер знал, что эта вежливая просьба равносильна приказу, и действительно, не прошло и пяти минут напряженного ожидания, как появился Пратт.
Уильям Генри Пратт официально являлся главой администрации Центра «Халлтек», и лишь немногие сотрудники знали, что фактически руководил Центром Брачер. Положение Пратта было довольно странным, ибо его квалификация явно не соответствовала той высокой должности, которую он занимал, тем более что это было связано с научными исследованиями. В прошлом он в течение семи лет учился в пяти разных колледжах, пока, наконец, не закончил один из них с дипломом по антропологии, причем с очень низким средним баллом. Вся его учеба была хаотичной, лишенной какой-либо определенной цели. Он разработал свою собственную этническую теорию рас и опубликовал на эту тему несколько статей в крайне правых журналах, чем и заинтересовал Крейтона Халла.
Какое-то время Пратт работал преподавателем в одной частной школе в Огайо, и когда Халл разыскал его, он уже был под следствием по обвинению в развратных действиях в отношении нескольких своих учениц. Для человека, столь искушенного в жизни, Халл обнаруживал поразительную наивность во всем, что касалось научных знаний, и на него произвели впечатление псевдонаучные рассуждения Пратта о расовой принадлежности и биологии человека.
До того знаменательного момента, когда Халл решил использовать его в качестве прикрытия для Брачера, Пратт работал над тем, что он сам называл «делом всей своей жизни», «научным шедевром» и «своим великим вкладом в мировую науку», — над расовым словарем. Пратт считал, что каждый человек подлежит классификации по биологическому виду и расовым признакам. Щедрая финансовая поддержка Крейтона Халля обеспечивала бурную деятельность Пратта по классификации людей в разных частях света. Ему пришлось прервать составление своего словаря, когда Халл пригласил его в Центр «Халлтек», но о своих теориях он никогда не забывал.