Клеймо тирана
Шрифт:
— Не буду, — уже чистое упрямство. Меня так и подмывает спросить, пошел ли он защищать мою честь, герой хренов. Сам виноват!
— Заклей, Вера, а то я вылью этот клей тебе в пизду, я вроде тебе тоже что — то там порвал.
— Урод! Псих! Ублюдок конченый! — кидаю оскорбления в уже закрытую дверь, но стоит стихнуть шагам, как я топаю к шкафу, достаю клей и падаю на кровать задницей, чтобы склеить эту чертову книгу. Первая часть. Лошара. Я уже все прочитала.
Стоит только склеить все и убрать, как дверь снова открывается.
— Это не потому что я твоей угрозы боюсь.
— Я понял, — снова стягивает он футболку, и я вижу, как с руки капает кровь. Его? Гоши этого?
— Леон! — не даю уйти в ванную. — Где мой Коля? Что с ним? Я за этим в ваш ужасный клуб пришла.
Он поворачивает голову, осматривает меня с головы до ног, но все равно уходит мыться в ванную.
Скотина! Сложно на вопрос ответить?
Мечусь по комнате, снова и снова подхожу к двери. Ее легко открыть и уйти, но я не решаюсь.
Я дождусь ответа на свой вопрос.
— Душ иди прими, — следует приказ, и я вжимаюсь в дверь, замечая Зверева, с огромного тела которого еще капает вода. Он в одном полотенце и я упорно не смотрю вниз, зная, что он под ним прячет. Животное. Он же не собирается. Я не дамся. Я лучше умру, чем испытаю это снова!
— Я тебе вопрос задала!
— Ты можешь так не орать? У тебя самой уши не закладывает?
— Где Коля! Куда вы его дели! — подхожу, все-таки толкаю эту груду мышцы. Тут же отбегаю, словно от опасного животного. — Господи, просто ответь!
— Твой жених подставил серьезного человека, — отвечает, идет к шкафу, снимает полотенце. Я тут же отворачиваюсь от его ягодиц. Никакого стыда. Проглатываю слезы. Не верю. Коля не мог. Он не такой. Ну то есть, он наверное случайно.
— Он говорил, что выполнял поручение.
— Ну, можно сказать, что не соврал, — слышу его шаги, краем глаза замечаю, как идет к холодильнику. Желудок вдруг сводит голодом. Когда я ела последний раз?
— И что с ним будет? — спрашиваю тихо, наблюдая, как Зверев делает большой глоток из бутылки виски. Даже не морщится. Лимоном закусывает. Обнимаю себя в ожидании очередного ответа. Страшно. Вдруг он скажет, что его ждет смерть.
— Он будет сидеть в тюрьме, — наконец слышу спокойный голос мужчины, что стал моим наказанием, неизвестно за что. Он убирает бутылку обратно, поворачивается ко мне и смотрит. Словно оценивает, пристрелить меня или трахнуть. Кошусь на дверь. Хочется выйти. Куда угодно, только чтобы не стоят напротив него, словно раздетая.
— А я, что будет со мной?
— А ты теперь моя, — подтверждает он мои подозрения и ноги сами несут меня к двери. Успеваю лишь нажать ручку, как сильная рука хватает меня за волосы и тащит к кровати. Паника душит. Глаза от слез щиплет.
— Думаешь я когда — нибудь полюблю тебя? Думаешь хоть раз буду с тобой добровольно! Ты мне противен! Животное! Ты уже убил меня! Я буду сопротивляться, до последнего буду! — кричу
— Мне плевать на твою любовь, я хочу лишь твое тело.
— Ты порвал меня! Мне нельзя! Скотина! Слезь с меня, дышать нечем!
— Молчала бы, уже спали бы, но как оказалось твои крики меня заводят. Люблю громких сучек.
Глава 8
Леон
Адреналин бьет в виски.
Синяк на ее нежной коже как чертова красная метка.
Чужая.
Я шагаю в сторону комнаты, где обычно торчат пацаны в ожидании приказов. Чаще всего обсуждают тачки, оружие или баб. Сегодня на повестке дня Вера. Ее идеальная грудь, которую Гоше удалось потрогать руками.
Пальцы сами в кулаки собираются. Еще и думаешь, как себя сдержать, чтобы потом за убийство не пришлось отчитываться.
— О, Зверев, видел свою райскую птичку? Ты кстати, как наиграешься, нам её отдай. Мы ее нормально трахнем, раз у тебя не получилось.
Не получится. Придется убить. Кулак точным ударом сносит урода с кресла. Он валится на пол, остальные пацаны встают.
Вчера мне не удалось с ним обсудить то, что девчонка моя, дернули по работе.
Как хорошо, что можно все сказать сегодня.
— Зверев, ты охуел в край! Своих бить! Из-за дырки!
— Девку больше не трогать. Ни здесь, ни где.
— А то что? — вскакивает Гога, бычится, лицо красным цветом наливается.
Он меньше меня по росту, кудрявый, смазливый, бабам всегда нравился. Пока штаны не снимает. Интересно, а трахни Веру он один, она бы меньше его ненавидела? Не порвал бы. Красавчик, каких она любит. — Убьешь меня? Попробуй.
Новый удар, и он падает с ног. Тогда на меня его дружки наваливаются. Одновременно. Но быстро отлетают как мухи, тут же срубленные несколькими ударами. Я обычно не показываю, что дерусь, но, наверное, стоило догадаться, что правой рукой криминального авторитета я стал не просто так. Много лет в спортивной школе и несколько лет в тюрьме дают о себе знать. Я просто выношу уродов. Хватаю Гошу за кудри и последний раз предупреждаю.
— Я вот что подумал, я не буду тебя убивать. Личико у тебя смазливое, попка орешком. Я Макара попрошу, он тебя извращенцем отдаст. Они таких любят.
— Да пошел ты.
— Я-то пойду. А ты если еще раз руку на любую бабу поднимаешь, я тебе лично вторую руку сломаю.
— Вторую? — хмурится он и орет истошно, пока я слушаю хруст его гнилой кости.
Бросаю тело и стираю кровь с лица. Все-таки когда несколько на одного, этот хреново действует на здоровье.
Возвращаюсь в свою комнату, слушая крики Веры, отвечая на ее тупые вопросы. Выглядит она вроде умной, но тупит дико. Я бы вообще уже спать пошел, но сучка нарывается.