Клиника верности

Воронова Мария

— Ваня, — жена появилась на пороге кухни, странно взволнованная, — я должна поговорить с тобой!

— Я сделал что-то не так?

— Нет, все правильно. Ваня! — Губы ее задрожали, и он понял, что Алиса сейчас расплачется. — Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

Он вскочил и крепко прижал ее к себе. Макушка оказалась прямо под носом, и он подул, шевеля

тонкие волоски.

— Передо мной ты ни в чем не виновата. А ты чего постриглась-то?

— Не знаю, — всхлипнула она, — в аэропорту от безделья пошла в парикмахерскую.

— Тебе идет.

— Ваня, послушай! Я поняла, что все это время была такой гадиной…

— Тихо! — прикрикнул он. — Я муж тебе, а не исповедник.

— Ваня, так нельзя. Ты мучаешься со мной…

Он взял ее голову в ладони и быстро поцеловал в заплаканные глаза.

— Все позади, любимая. — Он удивился, как легко, само собой, выговорилось у него это слово. — Любовь моя, — с удовольствием повторил он, — ты справилась с тем, в чем я никак не мог тебе помочь, а все остальное решим в рабочем порядке.

— Ваня, но…

Он обнял ее так крепко, чтобы чувствовать стук ее сердца.

— Все плохое кончилось, — прошептал он, — ничего не бойся.

Илья Алексеевич переживал: вдруг малыш скучает по маме и ревет, а зять не знает, чем его успокоить? Или неправильно развел смесь, и теперь Сережу будет мучить животик. «Зачем только я сказал ему про яблоко? — терзался несчастный дед. — Нужно чуть-чуть, на кончике ложки, а Ванька накормит его до отвала, да еще вместе с кожурой!»

Эти мысли не давали сосредоточиться, Илья Алексеевич плохо понимал, что ему говорят, поэтому на всякий случай обругал всех заведующих.

Потом в кабинет ворвалась Валентина Михайловна познакомить его с горячей десяткой ошибок в историях болезней. Теперь благодаря Колдунову ее визиты стали гораздо реже, но во сто крат содержательнее и экспрессивнее.

— Да, разумеется, — механически кивал он, гадая, скоро ли иссякнет фонтан ее обвинений.

Извинившись, он позвонил домой и строго-настрого наказал

зятю, чтобы, если пойдет гулять, надел Сереже под шапку фланелевый чепчик. «А то бы я сам не дошурупил!» — ответил Ванька вместо благодарности.

— С маленьким ребенком очень много хлопот, — посочувствовала Валентина Михайловна и вернулась к своей теме.

«Хоть бы Колдунов пришел, что ли!» — тосковал Илья Алексеевич.

Вдруг на его столе ожил селектор.

— Да! — крикнул осажденный главврач.

— Илья Алексеевич, к вам посетительница. Жанна Игоревна Линцова.

Забыв обо всем, он вылетел в приемную. Жанна, улыбаясь, стояла возле стола секретарши.

— Жанна! Ты здесь!

Он увлек ее к себе, осторожно коснувшись плеч, чувствуя, что она не отшатывается от него, как раньше.

— Жанна, Жанна! — Как во сне он усадил ее на диван и стоял рядом, боясь, что это и есть сон.

Все кружилось вокруг нее: и окно с багряным осенним кленом, и переходящее знамя, много лет пылящееся в углу кабинета, и Валентина Михайловна, крадущаяся к выходу с историями под мышкой…

— Кофе? Вина? — бормотал он.

— Нет, спасибо.

Она потянула его за руку, усадила рядом, и он сидел, как школьник, вытянувшись и сложив руки на коленях, боясь, что оттолкнет ее неосторожным движением.

— Как ты? — спросила она тихо. — Вернулся к жене?

— Нет. Мы официально развелись. Тамара сама подала документы.

— Илья, я подумала… Мы ведь еще не старые, правда?

— Ты-то нет, а я уже дедушка.

— Ну, дедушка, вдруг у нас есть шанс?

Илья Алексеевич привлек ее к себе. «Как я двадцать лет жил без этих губ, без этой чуткой и сильной нежности? Как я мог дышать, зная, что ее нет рядом?»

— Значит, попробуем? — сказала Жанна, отдышавшись.

— Черта с два — попробуем! Я теперь тебя никуда не отпущу!

— Хочется верить. Мне ведь очень плохо было без тебя все эти годы.

— А уж мне-то! — начал Илья Алексеевич и вдруг осекся. — А знаешь, ты всегда была рядом со мной…