Клинки и карабины
Шрифт:
– Книгами всякими ненужными шелестеть, свечи палить почем зря, рисовать углем на полу и стенах всякие богопротивные вещи и прочее, ну…
– Точно, и как я не додумался сам? – Вкусной камбалы Освальду не расхотелось, но разговор со старостой стал важнее. – А вы, уважаемый, как понимаю, здесь представляете и светскую, и духовную власти?
– Чего? А, вон ты про что, мил-человек. – Староста залез пятерней в бороду. По стенке неожиданно выросло сразу несколько «ребятишек» с короткими зубатыми острогами в руках. – Ну, разве что и так.
– А
– Чевой-то мне бояться, ты уж подскажешь, может?
– Да что донесет кто-нибудь на тебя за такое самоуправство? Господа инквизиторы страх как не любят, когда кто-то сует нос в их дела, да еще и без ведома.
– Хм… твоя правда. Вот только, кто ж им донесет-то, а? Уж не ты ли?
«Ребятишки», стоявшие по стенам, разом качнулись к ним и тут же встали. Освальд паскудно улыбнулся и встал, держа в согнутой руке короткий арбалет. Граненый наконечник первого болта смотрел в сторону ближайшего любителя остроги. Барабан под стрелковой частью не пустовал, оскалившись наконечниками еще пяти стрел.
– Отойдите к стойке, рыбачки… – Освальд кивнул головой в указанную сторону. – Вот так. Он у меня небольшой, но дырок в вас понаделает. Садись, староста, поговорим.
Староста еще раз поковырялся в собственной бороде и снова присел.
– На, читай! – Охотник бросил ему грамоту, полученную от Грифа вместе с волосами Тило. Читать староста умел, и чуть успокоился. Документ свидетельствовал о принадлежности Освальда к квесторам, исполнителям судебного волеизъявления в императорских номедах. – Расскажи, что у вас тут произошло. Тот человек, что якобы выгнал в море странную скотину, какой он?
– Его ищешь, мастер квестор? – маленькие глаза впились в лицо охотника. – Чего сразу не сказал?
– А для чего? – Освальд пожал плечами. – Рассказывай. Мне все знать нужно.
– Ты это, мил-человек, не серчай. Как тебя звать-то?
– Освальд меня зовут, староста…
– Cкырк я, значит. Так это, ты не…
– А я и не серчаю, все понятно вроде как.
– Убьешь поганца этого, а? А мы тебе даже, слышь, скинемся.
– Его б найти сначала, а мне даже непонятно как он выглядит. Так сильно досадил что ли, чтобы убивать? – Освальд покосился на мигом появившийся рядом кувшин, из широкого горлышка явственно тянуло темным пивом. – Он останавливался здесь?
– Да… – Скырк снова почесался в бородище. – Досадил…Отсюдова оно все и пошло дальше. За то нас некоторые соседи теперь и не любят. А мы, что, знали чтоль, каков он человек? Пришел в бурю, мокрый, голодный, холодный. Зуб на зуб не попадался, одет в отрепье какое-то, разве что баба с ним хороша показалась, да…
– Какая баба? – Освальд отхлебнул из кружки предложенного пива.
Прислушивающиеся к разговору «ребятишки», все-таки пододвинувшиеся поближе, одобрительно зацокали языками. Видно, что спутница некроманта рыбаков впечатлила. Интересно.
– Она тоже холодная, голодная и мокрая была?
– Ну, а как еще то? – Скырк
– Да и ладно… – Охотник доел, наконец-то, камбалу. Облизал пальцы и вытер светлым и чистым полотном с вышивкой. Рыба оказалась безумно вкусной. – Так как он выглядел?
– Да, как сказать-то… так, не шибко крупный, хотя и высокий, да… – староста поскреб толстым желтым ногтем нос. – Волосищи длинные, жидкие, белые. Одет в какой-то костюм навроде нашего, что из кожи шьют, только старый и дырявый. Плащ, черный такой, явно дорогой был поначалу, с шитьем, да, золотым.
– Особые приметы какие-то?
– Да баба эта его, какая тут еще примета? Одета как портовая шлюха, а один наш сунулся, так она ножик выхватила откуда-то, и располосовала его. Другого, что на помощь кинулся, ногтями по шее прошлась, как кошка. Тот и помер.
– Которого ножом она пырнула? – Освальд прикинул, что встречать в телохранителях девицу ему еще не доводилось.
– То-то и оно, мил человек… – староста помялся, – Что которого ногтями полосанула, значит, тот и помер, Рагул, точно.
Освальд покачал головой. Интересные дела…
– Лекарь наш его посмотрел, когда Рагул уже и не узнавал никого. Разнесло ему шею, как бревно стала, воняла, почернела. Заражение, как бывает, если за крючок невычищенный зацепишься, а на нем кусок угря остался, пузырь там, али еще чего похуже.
– Что произошло дальше?
– Ну так, значитца, то самое, это… колдунствовал аспид морской, да.
– Сразу колдунствовал? И как же вы ничего не сделали то?
– Дык это ж, мастер квестор, не сразу и сообразили, с неделю он тут жил, не иначе.
– И?
– Ну… а как потом та страхолюдина потопила карбасы, тык мы к нему. Первым делом, значитца и сунулись.
– И?!
– А его и след простыл. Ушли по следам пятеро наших, так как из нас, рыбарей-то, значитца, следопыты? Как в Оувесте, ну, той, что жечь пришлось, все началось сызнова, так тогда солдаты с Раруга и прибыли.
– Что началось то? – охотник ощутимо начал злиться. – Мне так никто там, дома, и не рассказал.
– Дак, мастер квестор, как с ума посходили соседи-то. Хорошо, что солдаты как раз пришли, утихомирили их. Ополоумели все, от мала до велика, кидались на всех, кто в деревню заходил. Да и чуть ли не гнили заживо-то, да. Мы ж с ребятишками туда пошли, с солдатами, значитца, на, вспомогнуть.
– Вспомогнуть? – Освальд усмехнулся. – Сколько лодок домой-то пригнали?
– Осподь Мученик с вами, мастер квестор, чтоб мне одних головастиков таскать и сельди не видеть, если вру. Ни одного ялика не взяли, отвел старина Даг…
Скырк поперхнулся, со страхом взглянув на сидевшего напротив человека с неприятной ухмылкой. Охотник только покачал головой. Как не старалась церковь и ее братья, искоренить в памяти старину Дагона здесь, мать Моуриг на западе или Триединую в Вольных городах, но получалось тяжело.