Клинки Керитона. Трилогия

Голышков Андрей

Рап-сах Древорука взрезал воздух, к сожалению, тут же проясняя, что Вейзо не зря называют Ктырём: ещё раньше, чем Крэч сообразил, что промахнулся, тот вскочил на ноги, крутанулся и ударил сразу двумя руками. Крэч успел подставить свою "деревяшку", чтобы хоть как-то погасить силу этих мощных тычков в грудь, но их хватило, чтобы он отлетел назад и шлепнулся в гору перепрелой соломы.

"Что меня выдало? Хорбутовы когти!!! Шорохи? Запах? Мысли?" -- он выплюнул в солому кровавый сгусток. Рап-сах был потерян: безвозвратно канул в соломенной пучине.

– - Вот те здрасте. Как же я рад снова видеть тебя!
– - нечеловеческим, вернее,

неонталарским голосом прорычал Вейзо, разводя руки в стороны. Кожа его в отблесках тлеющих углей отливала киноварью, страшный шрам, пересекавший лицо, походил на кровавую молнию.
– - Как ты сказал во время нашей последней встречи? Есть на Ганисе Боги? Да... кажется, так. Теперь и я вижу, что есть. Вставай, псина, убивать тебя буду.

"Ого! Сколько желчи!"

Крэч взглянул на нож, который онталар вертел, зажав меж пальцев правой руки, и решительно закусил косичку, венчавшую левый бакенбард. Отвечать он, естественно, не собирался: резко вскочил, ринулся вперёд и сразу ударил. Противник же, наоборот, выжидал до последнего момента и, только когда сверкающее острие ножа почти коснулось его груди, неестественно изогнулся, качнулся в сторону и ответил двойным ударом: открытой левой ладонью метя в челюсть, и наискосок коротким ахирским клинком под рёбра.

Почему эту связку называли "Паучьим укусом", Крэч не знал, но предвидел, что онт выкинет нечто подобное. Он уже порядком изучил его манеру: привычку подседать на правую ногу, горбиться и неестественно выгибать локоть, -- а потому применил финт, который продумал заранее и держал про запас. Ушёл вниз и в сторону -- по дуге, выбрасывая вперёд, с разворота, дииоровый кулачище. Мощнейший удар удался, он пришёлся кровнику под дых, выбил воздух из лёгких, лишил ориентации. А когда тот согнулся пополам, Крэч (насытившись уже и не желая больше играть в охотника) холоднокровно крутанул нож на кольце больстера, меняя хват, и с неистовой силой вогнал смертоносное жало точно в правую глазницу Вейзо.

"Ну вот и всё!"

Древорук шумно выдохнул носом, выплюнул жеваную-пережеванную в ярости косичку и спросил тихо, явно не рассчитывая на ответ:

– - Помнишь Нэму? Ребят моих: Жужку Комара, Весёлого, Кашку? Я обещал убить тебя трижды, по разу за каждого, и ещё тысячу раз за Нэму. Прости, не получилось, -- он выдернул нож, позволяя телу уже бывшего врага опуститься на пол.

Некоторое время он стоял молча, растерянно осмысливая произошедшее, обветренное лицо его искривилось, наказанное досадой за скоро свершившуюся расплату, безумное от решимости убивать ещё.

В глазах его блеснули непрошеные слёзы. На ум пришла старая феаская поговорка: "Свобода не стоит и камня с пыльной дороги, если она не включает в себя право одной ошибки".

"К чему это мне теперь?"

Шорохи за спиной заставили его обернуться и взглянуть на связанного по рукам и ногам Чарэса. Возле того копошился перепачканный в крови горбун, до этого, видимо, отсиживавшийся где-то в глубине пещеры. Корред неистово пилил каменным ножом толстую (по его меркам) верёвку, которой был увязан северянин. Древорук посмотрел на пленника, и их взгляды встретились. Что тот увидел в его глазах, Крэч не знал, а вот тревога в глазах Чарэса и его напряжённое лицо, будто он пытался что-то выкрикнуть сквозь кляп, заставило Древорука обернуться. Беспокойство северянина оказалось вполне объяснимо, и объяснение находилось совсем рядом, за спиной Крэча. Оно состояло из крадущегося приятеля Вейзо и полутораручного

меча в его неслабых на вид руках.

Если есть на Ганисе то шестое чувство, о котором так любят говорить жрецы Ткавела, то именно оно сейчас и объявилось в Крэче, спася его жизнь.

Почуяв опасность, он не оплошал. Совсем даже наоборот. Подогнув колени, ловко поднырнул под свистящий удар.

Лесоруб крутанул бастардом и нанёс ещё один молниеносный удар. Крэч попытался увернуться и от него... Он не увидел стремительно приближавшееся остриё, лишь почувствовал, как обжигающее пламя вспыхнуло в плече.

"Что это? Как?"

Он выгнулся назад, сжав зубы от неожиданной боли. Рана, судя по всему, была не крайне опасной, удар пришёлся в то место, где заканчивался галиоровый доспех и срастались плоть и дииоро. Чуть точнее Лесоруб удар нанеси -- и Древоруку довелось бы повторно испытать щемящее чувство потери одной из обожаемых им конечностей.

Яростный рёв тараном ударил в уши:

– - А-а-а!!! Сын гишруги!!! Ты убил моих людей!
– - неистово проорал Шод Лас-Орубб, закручивая мечом мельницу.

– - Я?
– - поперхнулся недоумением Крэч.

"Странный ты!"

Карминовые змейки обвили дииоровое предплечье и кисть, жирными каплями падали в разбросанную по полу солому.

Крэч среагировал мгновенно, опередив къяльсо, не дал нанести второй удар прицельно, бросился в сторону, прячась за подпиравшей свод укосиной.

"Поиграем?"

Но как только он попытался выглянуть, огромный двуручный меч чуть не раскроил ему череп.

В лицо ударило щепой.

"Ого!"

Нырнув обратно, Крэч показался на миг, но уже с другой стороны. Тут же, вновь уходя за столб, он послал плоский подрукавный кинжал в цель. Метал он, скорее, на удачу, пытаясь отвлечь врага и сбить с толку, оттого и бросок получился так себе. Опять же реакция у светловолосого оказалась отменной, он мало того что уклонился, так ещё и рубанул, ответно норовя лишить Крэча левой руки. Меч со звоном вонзился в столб, судя по тому, насколько клинок вошёл в калёный дуб (чем-чем, а силой Лесоруба Великие не обделили). Крэч видел, как с каждой новой атакой гнев вартарца полыхает всё ярче, ощущал, как ярость пробуждается и охватывает его тело.

"Силён. Но долго этот "махала" не протянет".

Лесоруб наносил удары один за другим, крест-накрест, не давая Крэчу никакой возможности не то что бы выйти, носа из укрытия показать.

"Экий ты рубака, неугомонный", -- Крэч вертелся как уж на сковороде, полтонло шипящей стали не оставляли ему никаких шансов дотянуться до обидчика.

Удвоенной мощи взмахи Лесоруба едва не сбили его с ног. Крэч отступил, изображая усталость, даря врагу ложный повод увериться в неизбежной и близкой победе.

Лесоруб, хребтом почуяв слабину, усилил натиск. Крэч уклонялся и отражал удары, продолжая изображать отчаяние.

Железный дуб Седогорья (из ветви которого был выструган столб) не поддавался, и Шод, вконец распалившись, нанёс удар такой силы, что лезвие, погрузившись в дерево, глубоко и надёжно засело в нём. Лесоруб дёрнул один раз, другой и, вероятно поняв, что в этой борьбе израсходовал уйму сил, и меч выдернуть ему не удастся, отступил. Почувствовав, что преимущество больше не на его стороне, он "плюнул" на меч и попятился к лестнице, одной рукой подбирая полы плаща, с краями, отяжелевшими от чужой крови, другой выхватывая из ременной петли миниатюрный вартарский топорик...