Клинки севера
Шрифт:
– На вытрезвитель обоим. – Невозмутимый Остроух кивнул остальным. Над мостовой зависли клубы желтоватой удушливой пыли.
Оборванец повернулся, и Алесса поняла, что зря обозвала его мужиком. Скорее молодой мужчина, очень даже привлекательный, несмотря на густую щетину и размазанную по лицу грязь. Волосы у него были пепельными, а глаза – колко-серыми. Как мило! Тут науми вспомнила, что собиралась рассердиться, и уже открыла было рот, но незваный помощник опередил:
– Дурища! Не видела, кто это?!
– Хмырь болотный, собака лесная!.. Паскудная! –
– Точно дура! – искренне изумился бродяжка. – Это же принц Савиэль из Ветви Багряного Клена.
– Гмм… – Алесса немного остыла и на повторную «дуру» почти не обиделась. – И что бы он сделал? Убил прямо здесь?
– Будет он о тебя меч марать! Но сбежалась бы стража, отволокла тебя в тюрьму и попользовала бы всей гурьбой на полную катушку. Такой ночлег устраивает?
Алесса сглотнула.
– Ты вообще зачем мне помогал? Я просила?!
Неопределенно хмыкнув, оборванец нагнулся за разбросанными монетами: тремя серебряными полушками и двумя золотыми империалами.
– Эти сколками не бряцают, – заметил он.
– Все мне?! – Алесса растерянно глазела на монетки, упавшие в ее ладонь.
– Тебе. – Парень сердито блеснул сталью глаз и пошел восвояси, считая камни на мостовой.
Знахарка ссыпала монетки в кошель и шагнула в сторону глянувшегося красным домиком переулка, когда услышала яростное:
– Куда идешь, глупая?! Люди в «Вечном зове» останавливаются, а нелюди – в «Кабаньей голове»! Это прямо вниз по улице, дальше – направо, а там поспрашиваешь. Язык небось не худо подвешен!
Дома в квартале тесно лепились друг к другу, образуя похожие на коридоры улочки, которые ветвились неравномерно и не всегда накрест. Тогда на остром углу красовался вазон либо колодец, а то и деревянная тумба с пришпиленными объявлениями самого разнообразного содержания. Сперва Алессе показалось, будто стены домов расписаны, а то и вовсе выложены мозаикой, но, подойдя ближе, она поняла, что ошибается. Штукатурка была дешевенькой и потому охотно крошилась, но хозяева, ленясь замывать облупленные места, мазали прямо по неровному сколу. Художница склонила голову набок: халтура, конечно, но все равно издалека красиво. Да и черепица смотрится нарядно – красная, зеленая, коричневая – и в тон ей выкрашены оконные рамы и двери.
Раз за ней увязался хмырь бандитского образа, но тут Алесса не сплоховала. Оправляя поклажу, широко зевнула, «забыв» прикрыть отращенные клыки. Хмырь испарился.
К «Вечному зову» она выбралась усталая, уверенная в том, что без проводника придется туговато… И захохотала. Какой-то умник прибил рядом с вывеской деревянное сиденье от нужника. Может, посчитали, что сойдет за подкову? «Кабанья голова» отыскалась чуть ниже по улице: приземистый двухэтажный постоялый двор с корчмой и конюшней, и на вывеске действительно красовалась кабанья голова, жареная, с зажатым в пасти яблоком.
– Сожалею, барышня, но мест нет! – из-за стойки горестно заявил рыжий гном, едва она переступила порог. Горестно
Хозяин врал: несмотря на сумерки, в корчме было нелюдно. Трое орков из последних сил пытались обдурить в карты гнома, возле лапищи которого красовалась горка меди, шапка и полупустой штоф. За столиком в дальнем углу ели мясо двое мужчин в черных мундирах с серебряным шитьем по вороту-стойке и обшлагам. Один из них поднял на вошедшую блестящие желтые глаза. Варги.
«Эге! Да хозяин-то расист!» – сообразила пантера.
– Правда? А может быть, одна комнатушка найдется? – Алесса улыбнулась, демонстрируя клыки, и гном тут же радушно осклабился в ответ. – У меня есть деньги.
– Одна… найдется! – возвестил гном тоном фокусника, выудившего из шляпы голубя: хоп! – Ровно для вас и берег! Уверен, милая барышня, в цене мы сойдемся…
– Мгм, – неопределенно кивнула Алесса. Каждому неверрийцу известна прописная истина: если владелец заведения гном, то шансы на сделку, выгодную для обеих сторон, практически равны нулю.
– Гей, Белык! Подь сюды, сородича обслужишь! – Глотка у гнома оказалась луженой.
И в зал вошел медведь. То есть не медведь, конечно, а беар, здоровенный и черный, с белым воротничком на груди.
Когда Белык, заверив, что Перепелка будет устроена по-королевски, потащил сумки наверх, Алесса припомнила свой интерес.
– А в мундирах кто был?
– В мундирах? А-а, это варги из гвардии. Цвет войска.
Алесса непонимающе нахмурилась.
– Императора нашего придумка. Папенька его покойный, чтоб ему, клятому, на том свете €огнем рыгалось, едва всю страну не сгубил… Так сын старается теперь, мира да лада хочет. Нас с тобой, вон, людьми сделал, документы выдал… А в личке у него теперь и орков полно, и эльфов, что помоложе. Но остроухие сюда не ходят. Эта… Элита, вот!
– В какой такой личке?
– В личной охране. Дворцовые гвардейцы… Сливки, так сказать!
– У меня там лучший друг служит.
– Эээ… Замечательно, – после некоторой паузы осклабился медведь.
«Все-таки полезная штука – репутация!» – подумалось знахарке, когда за ужином к столику подошел сам хозяин с белоснежным полотенцем через руку и в свежем накрахмаленном фартуке без единого пятнышка.
– Уютно ли у нас любезной госпоже? Жалоб не имеется?
– Нет-нет, что вы, уважаемый! Все просто чудесно, благодарю…
– Тогда, быть может, и с женихом к нам придете? Уж попотчуем на славу!
– Всенепременно, – блаженно вздохнув, Алесса обмакнула желтоватый пшеничный мякиш в мясную подливу – свежую, пряную. И в цене они с гномом сошлись.
Иногда случается так, что в день, к которому готовишься с особым, лишь тебе ведомым трепетом, бог удачи вдруг решает зло поглумиться. Платье, разглаженное влажной губкой, за ночь высохло и отвиселось, а теперь немым укором лежало на кровати. Через полстраны ехало оно в сумке, но захватить туфли Алесса не догадалась.