Клинок эмира
Шрифт:
Бережно держа рацию обеими руками, тяжело отдуваясь, Икрам-ходжа встал, вышел из комнаты и вернулся через несколько минут.
— Я был в Бухаре, — сообщил Наруз Ахмед. — Познакомился с вашей женой. Она мне объяснила, как вас найти.
"Здорово! — подумал Икрам-ходжа. — Человек расторопный, что и говорить".
— А как с клинком? — как бы между прочим поинтересовался гость.
— Из-за этого клинка я и торчу здесь с самой весны. И радиста притащил с собой.
Наруз Ахмед одобрительно кивнул и спросил:
— Кстати, что это за парень, с которым вы обменялись сегодня несколькими словами на рынке?
—
Наруз Ахмед улыбнулся.
— Если бы не видел, то не спрашивал бы.
— И заметно было, что мы разговаривали? — забеспокоился Икрам-ходжа.
— Для меня — да. Я шел за вами от самого дома и наблюдал за каждым вашим движением. Но для других — не думаю.
Икрам-ходжа сыто рыгнул и вздохнул. Расторопный человек, слов нет. Керлинг знал, кого посылать.
— Вы не сказали мне о клинке, — напомнил Наруз Ахмед.
— Плохо… Пока плохо. Я сообщил, что вещь находится у подполковника Халилова, но добраться до нее никак не удается.
— Пытались?
— Сейчас я все расскажу…
Наруз Ахмед, скрывая волнение, выслушал Икрама-ходжу. Рассказчиком тот был, по правде говоря, неважным: говорил нудно, длинно, повторялся. И притом как-то странно: губы его при этом почти не шевелились. Наруз Ахмед едва сдерживал раздражение.
— С монтером неплохо придумано, — заметил он, когда Икрам-ходжа наконец кончил рассказ. — А вот последний ход был слишком рискованным.
— Без риска не обойтись… Разве ты не рисковал, пробираясь сюда?
— Это другое дело.
— Наша жизнь, сын мой, в руках аллаха…
— Вор мог потащить за собой и вас.
— Меня? Ну уж нет. За каждого дурака я отвечать не намерен. Ни я его, ни он меня в глаза не видели.
— А Гасанов?
— Что Гасанов? Ему тоже бояться нечего. Он видел вора один раз, себя не называл, назначил ему встречу, а когда все провалилось, — не явился.
— А как вы узнали, что все провалилось?
Икрам-ходжа объяснил: Гасанов наблюдал за домом Халилова, и задержание вора произошло на его глазах.
Наруз Ахмед задумался. Все это не так, грубо, похищать клинок нельзя: не надо привлекать к клинку ненужного внимания. Пусть им владеет Халилов. В конце концов важен не клинок, а надпись на нем. Ведь в ней все дело. А надпись тот же Гасанов мог бы уже списать. Напрасно Керлинг умолчал об этом, давая задание старику. Он опасался, видимо, что старик сам воспользуется тайной. Но это совершенно исключалось. Надпись сама по себе еще не открывает тайны. Надо знать, как ее расшифровать… Теперь надо как-то сказать Икраму-ходже о знаках на клинке, но так, чтобы не возбудить в нем излишней заинтересованности… О такой возможности было заранее договорено с Керлингом.
Помолчав, Наруз Ахмед сказал старику, что охота ведется не за самим клинком, а за некоей надписью на нем.
Икрам-ходжа давно уже искал ответа на вопрос, почему вдруг Керлингу понадобился какой-то клинок, а потому прежде всего спросил:
— Какая же тайна кроется в надписи?
Подобный вопрос и Керлинг и Наруз Ахмед предвидели. Ответ на него был придуман заранее. Наруз Ахмед с готовностью сообщил, что клинок одно время принадлежал видному иностранному разведчику, который во время последней войны часто бывал в Средней Азии и вел здесь работу. Важные материалы, чертежи, зашифрованные списки людей, адреса, явки и прочее
Икрам-ходжа доверчиво принял эту легенду, но кое-что было ему не совсем ясно.
— Почему только теперь этот видный господин хватился материалов? спросил он. — Я понял, что он покинул Узбекистан в годы войны.
Наруз Ахмед не полез в карман за объяснениями.
— Тут целая история, — стал сочинять он. — Будучи в Иране, разведчик остановился в каком-то кишлаке. Он заболел — тяжелый приступ лихорадки — и вынужден был несколько дней проваляться в постели. И в эти дни у него украли клинок. Вскоре же вор был задержан. Он оказался курдом, жителем кишлака. Но клинка при нем уже не было. Он признался в краже и назвал имя человека, которому продал украденную вещь. Это был владелец антикварного магазина в Тегеране. Быстро отыскали и хозяина магазина. Прижатый полицией, он сознался, что да, клинок он купил, но сейчас же перепродал его одному европейцу. Стали искать европейца. И этого нашли! Но клинка и у него не было. Клинок он выменял на клыч уже известному Икраму-ходже Садыкову. А вот Садыкова пришлось разыскивать очень долго. Помог в этом тегеранский ошханщик, который знал отца Садыкова, его самого и который сказал, что Садыков живет в Бухаре.
— Вот как было дело, уважаемый Икрам-ата! — закончил Наруз.
Старик поверил и в эту историю. Помолчав немного, он высказал то, о чем уже думал Наруз Ахмед:
— Господин Джарчи допустил ошибку. Надо было сразу сообщить мне, что нужна надпись, а не клинок. Надпись давно была бы у меня. Мы напрасно потеряли много времени…
— Вы правы, уважаемый, — согласился Наруз Ахмед. — Ошибку надо исправить и поскорее скопировать надпись. Этот путь более легкий и менее опасный. Сколько человек живет в доме Халилова?
— Трое: он, жена и тетка жены.
— А сын? Вы говорили, что у него есть сын?
— Я правильно говорил. Сын есть, но он сейчас в Памирских горах.
— Квартира отдельная?
— Отдельный дом. Вход с улицы и через двор.
Наруз Ахмед потер лоб.
— Что ж, давайте думать…
— Завтра будем думать!
— Почему? Что мешает сегодня?
— Во-первых, ты устал, тебе надо отдохнуть, а во-вторых, дело может обернуться так, что клинок завтра окажется в наших руках.
— Это каким же образом? — оживился Наруз Ахмед.
Старик сообщил, что завтра утром будет предпринята третья попытка овладеть клинком, Гасанов подыскал нового человека, более надежного, чем первый, и тот согласился проникнуть в дом и вынести клинок.
Наруз Ахмед нахмурился:
— Стоило ли прибегать к уже использованному и не оправдавшему себя приему? Ведь Халилов и без того уже насторожен. Он может сразу сообразить, что в клинке что-то кроется… Опасно. Очень опасно!
Икрам-ходжа пожал плечами. Другого выхода он не видел. Виноват не он, а Джарчи.