Клинок князя Дракулы
Шрифт:
– С чего это им ломаться? – недоверчиво спросил Михалыч, он вспомнил, что, когда они в тот раз ходили наверх, перила на лестнице были хоть и старые, но крепкие.
– Никакой это не бомж, – сказал, поднимаясь, Малахольный, – одет прилично, вон, куртка фирменная, норвежская, и лицо чистое. Брился недавно.
Лицо и правда было гладкое и чистое. А на руках грязь, но не давнишняя, въевшаяся в поры и под ногти.
– Городской он, – согласился Михалыч, – и как здесь очутился?
В карманах потерпевшего не было никаких документов, только билет на электричку
– Тот, прошлый, так же лежал? – спросил Малахольный.
– Не, тот в подвале отдыхал, – заторопился Виталик, – и шея вроде нормальная у него была…
– Вроде… – хмыкнул Малахольный, – работнички…
Света в подвале тоже не было. При скудном огоньке Михалычевой зажигалки удалось рассмотреть только кучу досок на полу. Лестница была пустая – все ступеньки целы и ни следа крови.
– Ладно, идем наверх, научу вас, как протокол осмотра составлять положено…
Под занудливый, пробирающий до печенок голос Малахольного Михалыч писал протокол. Виталик рыскал по дому и под лестницей нашел три не слишком плотно набитых рюкзака. Набор вещей в них был примерно одинаков: термос, пустой контейнер из-под еды, топорик, складная лопатка, моток веревки… В одном рюкзаке была походная аптечка и косметичка со скромным набором: помада, пудра, носовой платок, влажные салфетки… Этот рюкзак был поменьше и понаряднее.
– Бабский, – уверенно заявил Виталик.
В последнем рюкзаке нашли компас и карту.
– Все ясно, – вздохнул Михалыч, – копатели это. Шляются по деревням, ищут невесть чего… Не то оружие в финских дотах, не то иконы старые, не то еще что… Некоторые скелеты выкапывают, которые с войны остались, а потом хоронят как положено. Судя по вещам, их трое было. Заблудились, сунулись в дом этот, только куда они потом делись? Так испугались, что товарища своего бросили и дали деру? Это уж совсем надо сволочами быть…
– Или очень испугаться, – вполголоса проговорил Малахольный, – только такие хлюпики не стали бы по болотам ошиваться… А вот это что такое? – он ткнул пальцем в старую карту, где посредине болота был поставлен шариковой ручкой крестик.
К нему шли едва заметные стрелочки через лес от станции, той самой, куда, согласно билету, приехал утром покойник.
– Что там находится?
– Да черт его знает! – Михалыч пожал плечами. – Болото там гиблое, никто не ходит…
– Эти же пошли… – Малахольный упрямо наклонил голову, вглядываясь в карту.
– Значится, мне так видится картина происшествия! – встрял приободрившийся Виталик. – Что-то случилось там, на болоте, и этот… – он мотнул головой в сторону покойника, – за помощью побежал. Но сам навернулся…
– Ага, только зачем он три рюкзака с собой тащил? – хмыкнул Михалыч. – Тяжесть такую…
– Дом кому принадлежит? – отрывисто спросил Малахольный. – Хозяину сообщили?
– Да нет его, он за границей надолго! Так девчонка сказала, свидетельница. Она его не знает.
– А вы проверили? Мало ли что девчонка скажет! В регистрационную палату в Выборге звонили? Кто раньше хозяином
– Позвоним… – глухо сказал Михалыч, добавив про себя еще несколько непечатных слов.
Малахольный сам позвонил в морг и добился того, что санитары обещали приехать сразу же. Затем он тщательно запер входную дверь, закрыл ставни и, пройдясь вокруг дома, даже поставил на место оторвавшуюся доску от окна в подвале.
Два дня после того как она узнала о смерти Никиты, Лиза провела как в тумане. Хорошо, что они пришлись на выходные. Лиза вернулась в пятницу совершенно без сил и молила Бога только об одном: чтобы у Капы было относительное просветление и она не устроила пожара, всемирного потопа или еще какого-нибудь светопреставления.
Капа встретила ее во всеоружии. На ней были винтажная широкополая шляпа и трикотажные Лизины брюки, а сверху – клетчатая мужская рубашка, в которой Лиза красила в прошлом году балкон. Она точно помнила, что выбросила ее, стало быть, Капа успела тогда перехватить и спрятать. Морщинистую Капину шею и плечи прикрывал шелковый шарф, который волочился сзади по земле.
Капа вышла в коридор босая, и чтобы ни у кого не осталось сомнений, чей образ ее вдохновил, еще и мурлыкала песенку «Айседора Дункан – ля-ля-ля…».
Впрочем, из зрителей в наличии была одна Лиза, а она давно уже изучила все Капины заморочки.
В квартире, как ни странно, было относительно чисто, на плите остывал суп, и посуда вымыта – соседка честно отрабатывала деньги, что платила ей Лиза.
Лиза думала, что без сил упадет в постель и проваляется там два дня, однако, увидев суп, она осознала, что безумно хочет есть.
Он зажгла под кастрюлей горелку и заставила себя переодеться и вымыть руки. Всю одежду нужно отправить в химчистку, а сапогам, похоже, уже ничего не поможет, из новых они стремительно превратились в старые, и изменения эти необратимы, как у человека. Но в данный момент это Лизу не интересовало.
Она набросилась на еду, как будто не ела неделю. Съела тарелку супа и положила добавки.
– Лизочек, какой у тебя замечательный аппетит! – тотчас восхитилась Капа, сама она ела, как птичка, обожала только сладкое печенье и мягкие шоколадные конфеты. – Я знаю, ты ждешь маленького! Конечно, теперь надо питаться за двоих…
Это был больной Капин вопрос, она то и дело утверждала, что безумно любит детей. По наблюдению Лизы, она просто понятия не имела, что это такое – маленький ребенок. У самой Капы детей никогда не было.
Ответить Капе у Лизы не было сил.
Утром она спала долго, так что Капа в конце концов вломилась к ней в комнату и принесла даже чашку растворимого кофе, очевидно, с утра она кое-что соображала. Лиза попробовала кофе с опаской – в последний раз Капа перепутала банки и вместо сахара положила в чай две ложки питьевой соды. На этот раз обошлось – большое везение.
Лиза занялась домашними делами, а физический труд, как известно, способствует душевному здоровью, так что к вечеру беспорядочные мысли кое-как улеглись в голове.