Клинок Минотавра

Лесина Екатерина

И не оборачивался.

– Это внук бабы Гали, – сказал Иван, и с удовольствием отметил, что Иллария покачала головой. Значит, не Вовка.

Нет, Вовка еще тот поганец, Иван помнит, как дрались с ним. Но когда это было? Давно, когда Иван учился в школе. В младших классах. И в средних тоже. И в старших еще, но там по-серьезному, из-за девчонки. Дуэль на кулаках и секунданты. Горький песок и нос разбитый. Кровь льется и никак не останавливается, а губы не слушаются.

Вовкина протянутая рука

и гулкое:

– Ты это, извиняй, я сил не рассчитал.

Он же рвал подорожник и тысячелистник, тер в красных слишком крупных для подростка ладонях, а растерев, совал Ивану, чтобы тот приложил. Кровь остановится.

Вовка жил в Козлах подолгу. Что-то там у его родителей не ладилось или, наоборот, ладилось, и они спроваживали сына, чтоб не мешал. А тот быстро привык и к бабе Гале, и к свободе… потом, Иван слышал, в легионеры подался, а вернулся не так давно. И Антонина про него рассказывала, хмурилась… вроде про хорошего психотерапевта спрашивала.

Он кого-то порекомендовал и забыл.

Почему сейчас вспомнил?

Вовка таки выпустил рыжую. Откуда она взялась? Или Вовка невесту в Козлы привез? Додумать у Ивана не получилось. Вовка схватил Сигизмунда за отвороты пиджака и поднял.

– Ну, паскуда, – Вовкин бас гремел на всю улицу, – сознавайся!

– В чем? – дрожащим голосом произнес Сигизмунд. – Я ничего не делал!

Иван ему не поверил. Вовка тоже, он тряхнул писателя и повторил:

– Сознавайся.

– В чем?

Сигизмунд, удивительное дело, успокоился быстро. Вовки он не боялся.

– Я ничего не делал! И будьте так любезны немедленно меня отпустить! Евгения, скажите вашему спутнику, что он ведет себя неподобающим образом!

Рыжая покраснела, но промолчала.

– Зачем Женьку пугал? – Вовка переформулировал вопрос.

– Кто? Я? – совершенно неискренне удивился Сигизмунд. – Простите, Евгения, если наш с вами разговор вас смутил… мне очень жаль… но это еще не повод вести себя подобным хамским образом! Владимир, я буду жаловаться! Я на вас заявление напишу!

– Пиши, – ответил Вовка, но жертву все-таки отпустил. – Слушай сюда, паскудина. Я не знаю, кто тебе помогал, но еще одна подобная выходка, и я тебя вместе с тем котом закопаю.

– С к-каким котом?

Удивительное дело, теперь Вовка говорил негромко, но спокойно и уверенно, так, что даже Иван понял – и вправду закопает.

– С тем, которого твой дружок Женьке подбросил.

Вовка разжал руку и пиджачок измятый пригладил. Хотел по шляпе похлопать, но Сигизмунд отскочил:

– Я не виноват! – взвизгнул он, прячась от Вовкиной заботы за широким стволом тополя. – Это не я!

– Не ты… но я сказал, а ты услышал.

– Не посмеешь…

– Сигизмунд, – Вовка улыбался. И глядя на эту его улыбку, Иван понял,

что вряд ли хороший психотерапевт помог Вовке, если к нему вовсе обращались. – Ты не поверишь, сколько всего я смею… и посмею…

Рыжая Евгения положила ладошку на могучее Вовкино плечо, и он вдруг успокоился. Отступил.

– Нехорошо женщин пугать, Сигизмунд.

– Псих!

– Интересная личность, – шепотом сказала Иллария. – Но это не он… точно не он…

…А Вовка понравился бы Машке? Вряд ли… сильный, это да. И с прошлым, которое могло бы показаться загадочным. Но сложно представить, что Вовка обладает в достаточной мере трепетной душой, чтобы Машку привлечь. И поэзия – не его конек, и вообще тонкие движения разума. Нет, он слишком прост, слишком груб, пускай местами и нарочито.

Тоже маска.

И странно, что такой человек, как Вовка, под маской прячется. Защищается? Надо бы подойти и… и что сказать? Помнишь, как ты мне нос сломал?

Вовка ушел, утащив за собой рыженькую, а Сигизмунд остался. Он тщательно оправлял одежду, а потом глянул вслед Вовке и сплюнул под ноги. Сказал что-то, но очень тихо, так, что Иван не расслышал. Потом вытащил часы и нахмурился…

– Мы за ним? – деловито поинтересовалась Иллария. И сама себе ответила: – За ним. Подозрительный тип… мне он не нравится.

– Он никому не нравится.

– Понятно… – она протиснулась вперед Ивана. – Слушай, а если он свернет, то как мы тогда?

– Когда свернет, тогда и решим.

Детская игра, казаки-разбойники. Разбойники прячутся, казаки ищут. И не приведи боже в засаду попасть, не помогут лихие шашки, из гибких веток вырубленные, и пистолеты не спасут от жгучей крапивы… можно орать, что так не честно, но на то разбойники и разбойники, чтобы без чести быть.

Сигизмунд шел уверенно, и тросточка постукивала по сухой дороге. Нелепый человек, вызывающий непонятное подспудное отвращение… почему?

Иван не знал.

Просто следовал в отдалении, прячась за разросшимся кустарником, протискиваясь через старые разваленные заборы. Дома жаль, говорят, дачники собираются расширяться, а значит, снесут. И малинник выкорчуют, и сныть покосят, и засеют газоны травкой… не о том надобно думать.

Сигизмунд все же повернул.

– Сиди здесь, – Иван выбрался из кустарника. – Я скоро.

– Ты…

– Встрече со мной он не удивится. Приехал. Гуляю.

Вид, правда, как подозревал Иван, несколько легенде не соответствовал, но это мелочи.

Над дорогой плясали мошки. Баба говорила, что мак толкут, а Ивану было интересно, для чего им мак… деревенские забытые легенды, от которых только и остались, что слова. Не время задумываться о них, главное, Сигизмунда из поля зрения не выпустить.