Клинок ночи
Шрифт:
Прятаться тихо за домом было страшно. Эти люди могли понять, где она, не видя ее. Какой смысл был находиться за домом? Рю успел сказать ей, что это было для ее защиты. Но она не понимала. Как мог дом защитить ее, если Шигеру и Рю проиграли? Ее жизнь была обречена.
На мгновение она вспомнила время в палатке Акио. Тогда она боялась, но не за свою жизнь, как сейчас. Может, было лучше вернуться туда, не позволить Рю спасти ее. Она мало что знала о том, что происходило вокруг нее, но не была уверена, что сейчас ей было лучше.
Резкий лязг стали о сталь вернул ее внимание
Звук боя на мечах разносился в ясном, свежем воздухе раннего вечера. Без всякого предупреждения над полем воцарилась тишина, священная тишина, навсегда обозначившая, что это поле выросло над могилами людей.
Молчание тянулось, но никто не звал ее, никто не пришел за ней. Может, прошли мгновения, но каждый вдох казался целой жизнью. Все еще ничего. Она знала, что умнее было спрятаться глубже в траве, сделать себя невидимой, но она не могла так сделать. Ей нужно было знать, что произошло, как закончилась история.
Она подошла к краю хижины, стараясь как можно меньше шуметь на случай, если кто-то из их врагов окажется поблизости. Она пригнулась на корточках и высунула голову наружу. Она почти сразу увидела Шигеру, стоящего рядом с противником. Хотя они никогда не встречались, она знала, что это был Орочи. Он был одним из самых крупных мужчин, которых Такако видела, его тело напоминало утес на скале. Один взгляд, и она поняла, что они обречены.
Со своего места она не могла видеть Рю. Она не видела следов боя, решила, что сражение произошло отдельно. Ей нужно было отойти подальше от хижины, чтобы увидеть результат.
Она боялась худшего. Если бы Рю победил, он был бы рядом с ней или с Шигеру, помогал бы ему сразиться с Орочи. Судя по происходящему, он проиграл или не мог двигаться, был серьезно ранен. Такако не знала, могла ли попытаться его исцелить. Кровь и кишки никогда не были ее делом.
Движение мечей вернуло ее внимание к происходящему. Она видела тренировки Шигеру и Рю, но не могла поверить тому, как быстро сражались эти мужчины.
Она не ожидала, что бой закончится так внезапно. Она читала приключения, там бои длились, казалось, вечность. Возможно, для тех, кто сражался, так и было. Такако со стороны казалось, что битва шла быстрее, чем она могла все воспринимать. Они двигались так быстро, что она не могла сказать, кто выигрывал.
Она не сразу поняла, почему бой прекратился. Они двигались так плавно и быстро, что было трудно понять, как все закончилось. Последний луч солнца упал на сцену и помог Такако увидеть. Клинок сверкнул в спине Шигеру. Он был ранен, острие меча торчало из его спины.
Голова Такако кружилась, и она не могла ухватиться ни за одну мысль.
Она дышала, пытаясь удержать одну последовательную мысль, что-то понятное. Незваное воспоминание вышло на передний план. Она делилась конфетами с отцом в Новом Убежище. Тогда она этого не понимала, но это было самое тяжелое для него. Она вспомнила печаль на его лице. Изменился ли он, заплатил ли он свои долги и решил ли свою проблему с азартными играми? Было приятно думать, что он это сделал.
Знакомая ладонь на ее плече привела ее в чувство. Рю указывал ей на двух лошадей, которые теперь были без всадников. Мирные мысли Такако были прерваны так быстро, что она лишь через миг поняла, что он все еще жив, и хотя он был залит кровью, он двигался без колебаний. Он был явно невредим, по крайней мере, без серьезных ран.
Не понимая, что происходило, она последовала за ним к лошадям. Она взглянула на Орочи, он смотрел на них, но не двигался. Она увидела отблеск стали, он тоже был пронзен. Она осмелилась надеяться, но поведение Рю заставило ее поверить в то, что их проблемы еще не закончились. Они сели на лошадей и двинулись в путь, прежде чем она успела задать какие-либо вопросы.
Вечер был холодным, а Такако был одета не для верховой езды. Сухой ветер проникал сквозь ее тонкую одежду. Рю не останавливался, чтобы проверить ее, погрузился в свои мысли. Она не жаловалась, терпела долгую холодную поездку в тишине. В конце концов, они остановились глубоко в лесу.
Когда они разбили лагерь, Такако взглянула на Рю. На его лице были явные следы слез, но он старался оставаться сильным. Такако не стала упоминать об этом и выражать сочувствие. Инстинктивно она знала, что, хотя он нуждался в утешении больше всего, он не принял бы это.
Вскоре Рю развел небольшой костер, и Такако приблизилась к огню. Она могла прыгнуть в огонь. Стреляющие боли пронзили ее конечности, когда она стала согреваться. Она не понимала, как Рю не замерз, но он держался на безопасном расстоянии от огня или на безопасном расстоянии от нее.
В мерцающем свете костра Такако осознала, каким молодым был Рю. Ему было всего семнадцать, и, хоть он убивал много раз, он все еще был незнаком с ужасом войны. Он был воспитан человеком, который пытался защитить его от мира. Она была ненамного старше, но лучше знала грязь мира. Действия одного человека по отношению к другому больше не удивляли ее.
Огонь горел, Рю молчал. Такако думала придвинуться к нему и обнять, но он не обрадовался бы доброте, а она не хотела получить отказ. Шигеру был для нее опорой, закрывал щитом от эмоций Рю. Как он будет вести себя теперь, когда его наставник, его отец, был мертв? Она не была уверена, что хотела выяснять.