Клинок Ворона
Шрифт:
Не знаю, сколько продолжалось это путешествие во времени, но меч позволил мне прийти в себя только тогда, когда тупая ноющая боль в груди стала острее и запульсировала, как второе сердце.
— Здесь, где-то здесь, — прошептала я и открыла глаза.
Центр леса, самая его глубина — шипастые небоскребы деревьев, бледнеющее небо и фиолетовый отсвет от вздымающихся сбоку гор.
Я кружила между прозрачными стволами гигантского терновника, как заплутавший в городской квартире деревенский домовой. Снег, небо, шипы, опять шипы, снова снег. Форт стоял здесь, я точно это знала, вернее,
Клинок вел себя странно (если можно так сказать об этом ненормальном оружии), он то раскалялся как печь, то мгновенно остывал — происходило это в одном ритме с пульсирующей болью у меня в груди.
— Черт! — игра в «горячо-холодно» продолжалась. К букету нехороших предчувствий добавился еще один весомый экземпляр — он подгонял меня тревожным набатом и паническими воплями «Быстрее!».
— Думай! Ищи! Не будут же они его, как мертвую царевну, держать в хрустальном гробу на всеобщем обозрении — мол, приходи, кто хочешь, целуй, кто хочешь. Должна была остаться какая-то поляна... холм... или деревья должны быть ниже!
Никаких полян и холмов в радиусе двухсот метров не наблюдалось, а терновник был везде примерно одинаковой высоты. Я продолжала искать, постепенно переходя с шага на бег. Вот бы сейчас пригодились сэты, с их сверхзвуковой скоростью!
Черт! Ведь близко, очень близко, у меня под ногами, но где точно?!
Я в бешенстве врезала мечом по первому попавшемуся под руку терновнику — железно-хрустальные осколки разлетелись веером. Один полоснул по щеке, а другой впился в руку, сжимающую клинок. Боль слегка отрезвила, заставив панику отступить куда подальше. Выдохнув, я вытащила осколок. Алая струйка крови не замедлила появиться на свет, поспешно прокладывая дорожку от запястья к пальцам.
Пока я думала, чем перевязать ранку, красный ручеек добрался до рукояти меча.
Стоило первой капле упасть на черный металл, как клинок зазвенел тысячами, миллионами хрустальных сверчков. От тонкого и высокого звука у меня заложило уши. А меч и не думал смолкать: звон нарастал и нарастал, пока не стало казаться, что барабанные перепонки не выдержат такого насилия и лопнут. С телом начало происходить что-то странное — на мгновение почудилось, что я стала шипом терновника — острым, прозрачным и твердым. Кровь, идущая по венам своим привычным маршрутом, застыла на мгновение и обратилась вспять. Резные лучики одной из миллиона лежащих под ногами снежинок, трещина на камне у вершины горного отрога, фигуры сэтов, в ожидании застывших у опушки — я видела все это одновременно, так, словно глазам надоело смотреть на мир как обычно, и они позавидовали фасеточному зрению стрекозы. А клинок все звенел и звенел.
«Наверно, так выглядит смерть», — шальная мысль мелькнула, и ее тут же смело валом видений. Лица, люди, желания, мечты, боль — все, что клинок успел увидеть за свою более чем тысячелетнюю историю. Теперь уже не было нужды копаться в библиотеках, разыскивая ответы на загадки прошлого — я и так знала практически все. Знала, откуда пришел Ворон и что он искал, помнила,
Видения наступали горным обвалом, превращая меня во что-то чужое. Я почти чувствовала, как Аня Семенова, которая хочет домой, скучает по маме и глупо влюбляется в первого встречного оборотня, растворяется в этом водовороте, уступая место существу более могущественному, но абсолютно чужому.
И когда уже начало казаться, что еще секунда — и меня не станет, совсем, окончательно и бесповоротно — все закончилось. Оставалось прислониться лбом к неизвестно откуда взявшейся каменной плите и шумно выдохнуть.
Теперь я точно знала ответ на вопрос, так волновавший сотни американских психологов семидесятых годов — что чувствовал супермен, когда понял, что он супермен? Да ни черта хорошего он не чувствовал — сожаление, что это не произошло раньше, потерянность и всеобъемлющее желание послать весь мир куда подальше. Какой смысл в том, что тебе преподнесли правду на тарелке с голубой окантовкой, если ты и сам до нее почти добрался? Обидно!
— И чего тебе стоило проделать этот фокус три месяца назад? — упрекнула я клинок.
Он не ответил.
«Адмирал, может, подвигаешь веслами, не век же с камнем миловаться? » — устало спросил внутренний голос. Похоже, что моя шизофрения тоже притомилась от бесконечных поисков.
Несколько секунд я тупо разглядывала высокую гранитную плиту, с которой так нежно обнималась, и пыталась сообразить, откуда она здесь взялась. Потом огляделась по сторонам — леса больше не было. Вернее, он был, но намного дальше. А я, как горный орел, восседала на мощеной камнем площадке среди живописных развалин бывшего форта сабиров.
— Нашла! — с жизнерадостностью идиота констатировала я, и честно призналась: — Но повторить не смогу.
В общем-то, живописными руинами я сгоряча обозвала несколько валунов от фундамента, кусок стены, вросший в землю, на которой не было и следа снега: площадка и плита, больше смахивающая на надгробный камень. Выбор был невелик — навряд ли сабиры спрятали жертву своих магических опытов в остатках стены.
— Меняем профессию и имидж. Зовите меня просто Ларой. Расхищаю гробницы за умеренную плату, — я уперлась плечом в плиту, стараясь сдвинуть ее с места.
Через десять минут отчаянных попыток, отборной ругани и использования клинка в виде рычага, между постаментом и гранитом появился узкий зазор. Дальше дело пошло легче, вскоре я смогла отжать плиту почти на полметра. Послав к чертям все предосторожности, я сиганула туда, как кэрролловская Алиса в кроличью нору, но в отличие от сказочной девочки, приземление которой прошло без сучка без задоринки, меня приветливо встретила куча каких-то острых черепков, жалобно хрупнувших под сапогами (кроссовки погибли смертью храбрых в камине Лайона). В мутном пятне рассвета, проникавшего через щель в подземелье, я смогла разглядеть только усыпанный слоем темных черепков пол и фрагмент стены с пустующей факельной стойкой.