Клирик
Шрифт:
— Ольна, ты что это подслушиваешь?! Спускайся сюда! Я пытаюсь тебя в хорошие руки пристроить, а ты, вместо того чтоб показать, на что способна, прячешься.
Я недовольно скривилась, но послушалась и стала спускаться по лестнице; на меня внимательно уставились четыре пары глаз. Гости сидели за накрытым столом, но к ужину так и не приступили, а клирик Элионд, как я и предполагала, сидел в своем любимом кресле у окна. Остановившись на последней ступеньке, я исподлобья глянула на всех. Опершись бедром о перила, скрестила руки на груди и вопросительно изогнула бровь, как бы говоря: «Ну,
Бриан окинул меня своим пытливым взором, а потом ровным, ничего не выражающим голосом произнес:
— Я принимаю Ольну в нашу команду.
Жрец Морвид недовольно поморщился, а потом, махнув рукой, выдал:
— Ладно, к котлу приставим, и пусть хотя бы готовит. Все польза будет. — И после этих слов вся четверка дружно приступила к еде.
А у меня от возмущения пропал дар речи и ком в горле встал. Ничего себе заявочка! Меня прямо-таки на части распирало желание послать их всех по матушке, развернуться и уйти… Однако я не сделала ни того, ни другого, просто злым голосом поинтересовалась: «А поперек не треснете?» — и поднялась к себе наверх.
Уже поздно вечером, когда на дворе было темно и я при свете магической лампы методично заучивала очередные слова силы на изгнание туманных псов [31] , Элионд поднялся ко мне.
— Ольна, я бы хотел с тобой поговорить, — начал он с порога.
Я, не поднимая головы, продолжала штудировать свою книжку. Видя, что его слова не вызывают энтузиазма, он прошел и сел передо мной на табурет.
— Ольна, — продолжил он тоном терпеливого наставника, который пытается объяснить маленькому ребенку прописные истины. — Тебе просто необходимо поехать с командой. Бриан сказал, что завтра, едва рассветет, вы отправляетесь в дорогу.
31
Туманные псы— призрачные полусгнившие собаки со светящимися алым огнем пустыми глазницами. Испускают хриплый вой. Из открытых пастей торчат желтые клыки, с которых ниточками капает густая слюна. Их вой низкий. Источают тяжелый запах тления, болотной тины и мокрой шерсти. Нападают стаей, то сливаясь в одно огромное животное, то распадаясь на отдельных тварей. Идут, как правило, по кровавому следу за жертвой или по астрально-кровавому следу, что остается после жертвоприношения. Приходят лишь вызванные колдуном.
Демонстративно изогнув бровь, я бросила на старика взгляд исподлобья.
— Может быть, они куда-то и собираются, а я нет. Я с ними никуда не поеду. А они могут катиться хоть к Чернобогу на кулички! Я им не кухарка.
Элионд вздохнул.
— Это Морвид сказал не подумав, — попытался смягчить он резкие слова. — На самом деле никто тебя к котлу не приставит. Ты будешь с ними на равных. Ольна, послушай: команда Бриана — наилучший для тебя вариант. Бойцов мало, если что, на исцеление сил понадобится не так много…
— Я никуда не поеду, — раздельно, чуть ли не по слогам произнесла я. — Прежде всего потому, что не являюсь тем, кто им нужен. Если соглашусь, то подведу их. Вы
— Как только ты начнешь применять силу, приток ее увеличится многократно, — стал уверять меня старик.
— А до тех пор? Сказать им, чтоб подождали? Или, может, мне нечисть в этом убеждать? Мол, уважаемый упырь, не ешьте сейчас никого из команды, а подождите, когда я силы наберусь, и тогда мы сразимся?!
— Ольна, не передергивай, — взвился Элионд.
— А вы не передергивайте мое имя! — выпалила в ответ я. — Сколько можно повторять, я Алена! Понимаете?! Не Ольна, не Олона, А-ле-на! Мало того, что меня из дома вырвали и в это уродство запихнули, так еще и имени лишаете?!
От столь эмоционального выкрика старик опешил. Первый раз я позволила вырваться своему возмущению и отчаянию, глодавшему меня в последнее время. Иногда казалось, что я притерпелась к сложившейся ситуации, но порой, когда все складывалось неудачно, на меня вновь накатывало чувство нереальности происходящего и тоска по дому навалилась с новой силой.
Выплеснув возмущение, я устало повторила:
— Никуда я с ними не поеду. Начать хотя бы с того, что у меня теперь щита нет и лошади тоже нет. Я уж молчу, что ездить на ней совершенно не умею.
Элионд тут же просветлел лицом.
— Ничего страшного, — начал заверять он меня. — На лошадь тебе Бриан денег одолжит. Он же тебя и ездить научит. А из-за щита можешь не беспокоиться, — я тебе новый заказал, и его еще на прошлой неделе принесли. Пусть он будет подарком от меня, на добрую память. Надеюсь, что ты не забудешь обо мне.
— Да уж, не забуду.
— Вот и замечательно, — улыбнулся он. — А имя твое я не коверкаю, как ты его произносишь, так я и повторяю. Ты говоришь «О-льо-на», и я говорю Ольна, — он постарался максимально точно скопировать мое произношение, но у него не получилось; сказывалось различие языков.
Когда я разговаривала, то разницы между русским и бельнорионским не чувствовала, а вот когда мои родные слова произносили местные, то разница резала слух.
— Так что не возмущайся по пустякам, ложись спать. Завтра тебя рано поднимут. — Старец уже собрался уходить, как оглянулся и тихим шепотом добавил: — Из команды никому не рассказывай, что ничего не умеешь и отрезана от силы. Говори, что тебе временно недоступны некоторые заклятия. И не спрашивай, зачем — так надо, и точка. А сейчас действительно ложись-ка спать.
— Зачем ты нам ее подсунул? — прошептал один из собеседников, стараясь говорить как можно тише. — Ты же знаешь, за ЧЕМ мы собираемся идти и ЧТО сделать!
На небе властвовала полная луна, и три фигуры отбрасывали длинные угольно-черные тени.
— Можешь мне не верить, — убеждал второй, — но это самый лучший для вас вариант. Звезды сказали, что завершается цикл, комета открыла врата миров. Настало время провести ритуал. Бельнорион зашатался, надо восстановить его равновесие! И если вы этого не сделаете…