Клокочущая пустота(трилогия)
Шрифт:
За ужином вино лилось рекой. Не только спутники прелестных дам, но и сами дамы не уступали им в этом.
Подвыпившая принцесса Монпансье, желая отомстить принцу Конде за его комплименты в адрес Лауры, звонко выкрикнула:
В сражении я к пушке встать готова, Но если бы сонет был мой, Я без гостей его прослушала— Сама истина глаголет устами младенца или женщины, вкусившей опьянение, — шепнула Лаура Сирано. — А истине надо отплачивать дань. Не так ли? — И она подлила в бокал Сирано вина.
— Вино, клянусь вам, баронесса, подобно мышьяку, которым люди травят сами себя.
— О-о! Но это же испанское вино из погребов отца! Оно придает смелости в бою и дерзость при свидании с дамой! — И она звонко засмеялась, потом не без лукавства спросила: — И вы не хотите, чтобы я вас отравливала? Нет, не мышьяком, конечно!
Сирано сам не знал, что отвечал.
В особняке в Сен-Жерменском предместье в этот вечер не осталось места для салонной чопорности, баронесса собственным примером общения с Сирано освободила гостей от всех светских условностей. Ведь это было во времена Фронды, когда слово «свобода» использовалось каждым по собственному усмотрению. И после ужина гости веселились напропалую.
Герцог д'Ашперон, явно недовольный атмосферой, в которой оказался, сделал знак Сирано и Ноде о своем намерении уехать.
Баронесса Лаура, перехватив сигнал, превратилась в разъяренную тигрицу, у которой хотят отнять добычу.
— Ваша светлость, — обратилась она к д'Ашперону, — боюсь оказаться застенчиво-дерзкой, но в моем доме, как и в вашем замке, дверь для уезжающих открывается только после моего пожелания.
Герцог церемонно поклонился.
— Может быть, вы сделаете исключение, баронесса, для людей преклонного возраста и прикажете все-таки «поднять мост через ров»?
— Конечно, ваша светлость, если вы признаете, что не все, с вами приехавшие, успели состариться.
— Пусть паролем на выход будет наша седина, — заключил герцог, откланиваясь, беря под руку Ноде и оглядываясь на Сирано.
Сирано застыл, колеблясь. Сомнения снова охватили его, но колдовская близость Лауры лишила его воли и ясности ума.
Он знал, что не должен, не может остаться… и все-таки остался!
Они вместе с баронессой провожали в конце вечера гостей, а те с понимающими улыбками прощались с ними.
Под утро уже пешком, без кареты, возвращался Сирано в Париж, переживая минуты познанного счастья. Ему хотелось петь, кричать от радости, временами переходить на бег, словно спасаясь от кого-то. Ему казалось, что бочка водовоза, выехавшего поутру развозить воду по домам парижан, катится впереди сама собой (лошади из-за бочки не было видно), и он готов был вообразить, что бочка и есть лошадь, едущая в самокатящейся карете.
Все встречные улыбались ему, как вчера итальянские комедианты
Он был бы беспечно счастлив, если бы не вспоминал сказанные ему Лаурой загадочные слова:
— Вы — мое божество, Бержерак! Если у нас будет ребенок, он будет сыном неба и от него пойдут гиганты. Я правильно вспомнила Библию?
Что это? Опять совпадение, наваждение, предупреждение?
«Нет! Это просто вершина счастья! — бездумно обрывал сам себя Сирано.
— Как бы то ни было, но познанное счастье выше всего на свете!» — И он переходил на шаг вприпрыжку.
Ранние прохожие оглядывались на него.
Глава шестая. ХУЖЕ СМЕРТИ
И хоть мой ужас будет скрыт
От осуждающего взора,
Но сердце гложет жгучий стыд
И боль несмытого позора!
Предвкушая каждую вечернюю встречу с Лаурой, Сирано подолгу просиживал перед зеркалом, стараясь своей внешностью порадовать подругу.
Последнее время его раздражал досадный кашель, мешавший встречам с Лаурой. Непонятно почему, он тревожился. И когда, как обычно, к нему зашел добродушный Ноде, он не постеснялся, правда с шуточкой, показать свой платок со следами крови, сказав:
— Открываются старые раны. Это от избытка счастья.
Ноде отнесся к этому «пустячку» с неоправданной, как показалось Сирано, серьезностью.
— Друг мой, я старше вас и многое успел повидать. Мне бы очень хотелось познакомить вас с чудесным человеком, доктором Пигу, стремящимся, кстати сказать, вступить в наше тайное общество, ибо вся его деятельность посвящена Добру.
Сирано не имел ничего против, удивясь лишь поспешности, с какой Ноде сразу же отправился в карете за Пигу.
Доктор оказался высоким и худым человеком с длинным лицом и крючковатым носом, словом, ничуть не напоминающим воплощение Добра, каким готов был представить его себе Сирано.
Когда они втроем сидели в одной из комнат замка в ожидании еще не вышедшего из своих покоев герцога, Сирано был неприятно поражен внимательным и сверлящим взглядом долговязого доктора, смотревшего на него во время приступа несносного кашля.
— Господин де Бержерак, — обратился к Сирано доктор Пигу, — я столько слышал о вас, что мне хотелось бы поддерживать с вами самые дружеские отношения.
— Я не вижу препятствий этому, — отозвался Сирано.
— Тогда в качестве первой дружеской услуги позвольте мне серьезно огорчить вас.
— Огорчить? — удивился Сирано.
— Ваш платок испачкан кровью.
— Какой пустяк! Я просто чуть простыл. Если бы вы видели, сколько потерял я крови из-за пронзившей меня насквозь пули, вы бы поняли, что старая рана может открыться.
— Уверяю вас, такой опасности, как сейчас, вы в жизни еще не подвергались.
Сирано насторожился.