Клокочущая пустота(трилогия)
Шрифт:
Всадник завернул за угол, чтобы постучать в монастырские ворота, но внезапно трое пеших гвардейцев кардинала преградили ему путь. Всадник не внял грозному окрику и стал грудью доброго коня теснить гвардейца.
Тот обнажил шпагу:
— Не угодно ли спешиться, сударь?
— Зачем? — буркнул всадник, не осаживая коня.
— Чтобы следовать за нами, — ухватился за стремя гвардеец.
— По какому праву?
— Именем его высокопреосвященства господина кардинала.
— Кто это
Всадник увидел трех спешащих к нему мушкетеров.
— Что мы видим, господа гвардейцы? Трое против одного? Едва ли это можно счесть учтивым. Если вы немедленно не сочтете возможным принести извинения остановленному вами господину, мы предложим вам другое соотношение сил, трое против троих. Угодно будет вам?
— Вы опять затеваете запрещенные королем и его высокопреосвященством поединки! Мы находимся при исполнении служебных обязанностей, выполняя приказ, и вы не имеете права нам мешать.
— Полноте, господин гвардеец, — продолжал задиристый мушкетер с изящными манерами, завитыми усиками и пятном бородки, — разве можно помешать в чем-нибудь безнадежным бездельникам?
— Вы ответите за свои слова перед его высокопреосвященством!
— Простите, почтенный гвардеец, но не вижу здесь его высокопреосвященства, перед которым должен отвечать.
— Мы доставим вас к нему, не беспокойтесь.
— Очень интересно, какой способ вы выберете для этого?
— Если вам угодно, господин мушкетер, то носилки, на которых переносят раненых или убитых.
Всадник не стал ждать конца препирательствам и подъехал к воротам. Привратник, увидев его в щелеобразное окошко, потребовал назвать пароль. Доносились грубые ругательства и звон шпаг. Очевидно, гвардейцы продолжали, но уже менее изысканно, выяснять отношения с мушкетерами, которые помешали им задержать всадника, действуя, как всегда, против гвардейцев кардинала по принципу: «Что хорошо его высокопреосвященству, может не понравиться королю».
— Пароль! — потребовал еще раз привратник.
— «Мыслю — следовательно, существую», — произнес по-латыни всадник и исчез за монастырскими воротами, крикнув слуге: — Огюст, жди меня здесь ближе к вечеру.
Слуга повернул своего измученного мула и поехал искать трактир мимо дерущихся на шпагах солдат, с удовлетворением отмечая, что гвардейцы вынуждены отступить. Мушкетеры не стали их преследовать, и один из них, великан с лихо закрученными усами, подмигнул Огюсту.
— Откуда? — низким басом спросил он.
— Из Амстердама, сударь, — с подчеркнутой готовностью ответил слуга и подобострастно улыбнулся.
— А мы думали, из Бордо, — добродушно заметил мушкетер, вкладывая шпагу в ножны. — Там, говорят, вино отменное.
Всадник,
Толстые, как в крепости, стены, низкие арки, темные коридоры и благоговейная тишина, подчеркиваемая отзвуком шагов под сводчатыми потолками, заставляли говорить вполголоса.
— Его преподобие благочестивый отец-настоятель отвел для моих гостей монастырскую трапезную, дорогой Декарт, — обернулся к офицеру аббат. — В ожидании тебя они восхищаются твоей отвагой.
— Надеюсь, дорогой Мерсенн, эти толстые стены — надежная защита от преследований?
— Монастырь — крепость духа и веры, ни один воин его величества или его высокопреосвященства не осмелится войти сюда.
— Да благословит бог совместные усилия правителей Франции во всех государственных делах, — с иронией произнес Декарт и другим уже тоном добавил: — С кем же встречаемся мы, дорогой аббат?
— С моими корреспондентами, с которыми ты поддерживал через меня почтовую связь. Ты узнаешь и Омара Торричелли, вынужденного преодолеть еще более дальний путь, чем ты. И Пьера Ферма, с которым встречались в Египте. Интересен будет и юный Блез Паскаль, изобретатель и естествоиспытатель, а также его отец Этьен Паскаль — математик, де Бесси и другие, с кем увидишься.
— Пьер Ферма? — задумчиво повторил Декарт. — Еще бы не помнить! Могила Диофанта! Но по поводу его последнего, пересланного вами письма у меня серьезные возражения.
— Для того мы и собрались здесь, чтобы всех выслушать, — сказал аббат, распахивая двери трапезной.
В этот день по указанию отца-настоятеля все монахи вкушали пищу по своим кельям.
При виде Декарта и аббата Мерсенна его гости, приветствуя философа, встали с лавок у длинных столов.
— Рене! Мы не виделись пятнадцать лет! — идя навстречу Декарту, протянул руку Ферма.
— Вы немало преуспели, почтенный метр! Потолстели! Обзавелись семьей?
— Да, пока трое детей. Старшего, Самуэля, привез в Париж учиться.
— Пусть учится, становится ученым и не допускает ошибок, подобных отцовским.
— Что вы имеете в виду, Рене?
— Я сообщу свои соображения не только вам, но и всем присутствующим.
Немного озадаченный такой встречей, Ферма отошел, но ему пришлось сразу же вернуться, потому что аббат Мерсенн попросил его поделиться с гостями монастыря своими новыми открытиями в области математики.
Декарт устроился на краю скамьи, отставив в сторону огромную ногу в ботфорте, и презрительно фыркал, покручивая свой офицерский ус.