Клокотала Украина (с иллюстрациями)
Шрифт:
Максим попыхивал люлькой и только поглядывал то на Шпичку, то на Гордия, но Остап даже в лице изменился.
— А кто подвел Павлюка под Кумейками или Остряницу под Лубнами? — сказал он гневно. — Гречкосеи первые благим матом закричали, испугались. Устояли бы на реке Старице, не дошло бы до ординации. Может, и все двенадцать тысяч имели бы в реестре.
Гаврило скривил пересохшие губы и неприязненно посмотрел на Остапа.
— Хотя бы и дважды двенадцать, милостивый пане, — а что из того посполитым? Как были быдлом у панов, так и остались. Ни Павлюк,
— Не поноси, хлоп, казаков! — уже с угрозой выкрикнул Остап. — Казаки всегда боролись за православную веру, за вольности наши!
— За вольности? Для кого? Было ли нам оттого легче? Так уж повелось: паны дерутся, а у мужиков чубы трещат.
Верига с опаской взглянул на Кривоноса: за казацкую честь он мог и саблей проучить нехитрых гречкосеев. Чтобы прекратить спор, от которого насупились косари, он примирительно сказал:
— Зачем же этак говорить? Вы пашете, вы сеете — вот ваше дело, а казак животом рискует. А то как же?
Нынче я сплю на подушке, а прежде, бывало, — на кулаке.
— А вы бы меньше спали да больше бы о нас беспокоились, — буркнул Гаврило.
Кривонос чему-то улыбнулся, хотя лицо его от этого не стало веселее. Упруго поднявшись на ноги, он шагнул к разгневанному Гаврилу, который, видно, не все еще высказал, и положил ему руку на плечо. Гаврило опасливо втянул голову в плечи и вопросительно посмотрел из-под мохнатых бровей.
— Когда кликну, человече, — заговорил Кривонос, раскачивая Гаврила, который старался устоять на ногах, — хватай саблю, вилы, косу — что случится под рукой — и бей выродков. И ты тоже, — Максим перенес руку на плечо Шпички, отчего Мусий смутился. — Вижу, чем вы дышите. Будем биться за свободу трударей, пока не оставят нас в покое паны, сто чертей им в глотку!
Мусий глянул на запорожца уже веселыми глазами.
— Вот это песня на наш голос, ваша милость! Не один Мусий пристанет к такому делу. Против панов хоть с косой пойду, а не будет косы — голыми руками душить стану. — И он, поднявшись на носки, обнял Кривоноса жилистыми руками за плечи.
Теперь и остальные косари поняли, к чему клонил речь суровый запорожец, и заговорили все разом. Смекнул кое-что и Верига, хотя и не об этом он сперва подумал, увидев Максима, но заговорила казацкая кровь и в нем.
— Бей их, сила божья, а мне бы только дорваться — я бы попомнил панам невинную кровь жены!.. Идемте на хутор. Хозяйки у меня нет, но, благодарение богу, дочь выросла. — И он украдкой кинул взгляд на Кривоноса.
Кривонос, словно о чем-то вспомнив, ответил:
— Говорят, хорошая у тебя дочка. Хлеба-соли не чураемся, — и поклонился хозяину, а когда поднял голову, на краю поля заметил дивчину на коне.
Она летела, как стрела, пущенная из лука. Верига засиял горделивой отцовской улыбкой. Загорелись глаза и у Кривоноса, должно быть, залюбовался казак ее смелой посадкой в седле, а его товарищ даже невольно подался вперед.
Дивчина возле самых косарей осадила взмыленного коня. Глаза
— Тату! — крикнула она, отыскивая глазами отца.
Верига и сам еще никогда не видел ее такой красивой и взволнованно сказал:
— Доню! Поздоровайся сперва с гостями. Может, сердце тебе подскажет, кто к нам пожаловал, ты ведь не раз вспоминала бесстрашного казака.
Девушка только теперь заметила всадников. Один смотрел на нее с восторгом, и улыбка играла на его красных губах. Второй, с горбатым носом, с усами, как ятаганы, глянул ей прямо в очи. Девушка даже зажмурилась. Знала, что надо гостям поклониться, пригласить в дом, но что-то неведомое сковало язык. Она покраснела и оттого еще больше смутилась.
— Что это ты, Ярина? — спросил Верига, удивленный поведением дочери. — Это пан атаман, Максим Кривонос, а Остап — его товарищ.
Косари, услыхав имя Кривоноса, смущенно переглянулись, а женщины даже закраснелись.
Голос отца вывел Ярину из оцепенения, она встрепенулась. Перед нею стоял Максим и смотрел как завороженный. Но уже через минуту глаза ее снова загорелись гневом.
— Гайдуки воду в пруду спустили, тату, рыбу глушат!
— Какие гайдуки, что ты, дочка? — спросил Верига, улыбаясь непонятной горячности дочери.
— Откуда им тут взяться? — не поверил и Мусий.
Косари тоже переглянулись, улыбаясь. Избави боже, чтобы это были гайдуки!
— С мушкетами и на лошадях, почем я знаю, откуда они! — ответила девушка, сердито пожав плечами.
— Верно, из кварцяного войска [Кварцяное войско – польское войско, оплачивавшееся поквартально] наскочили, — сказал Остап. — Слышали мы, целых два полка стало на Украине. Дозволь, пане атаман, я их пугну немного!
— Погоди, Остап, — ответил Кривонос. — Коли уж пугать, так чтобы навеки забыли сюда дорогу. — Он ловко и легко вскочил на своего чистых кровей коня.
Верига, а за ним и все косари, встревоженные, бросились к оружию. Живя на границе Дикого поля и ежечасно ожидая встречи с татарами, здесь всегда держали под рукой и мушкет и саблю, а сейчас кое-кто уже набивал торчмя косу на косовище. Кварцяное ли это войско или надворная милиция какого-нибудь шляхтича — все одно: здесь им не панщина!
VI
Когда казаки прискакали к пруду, гайдуки с палками в руках еще охотились за рыбой. Верига остолбенел, увидев, что они здесь натворили.
— Да это же грабеж! Наша мельница, рыба!.. — закричал он на гайдуков. — Вам кто дозволил? Тут мы хозяева!
Ротмистр, стоявший над кучей рыбы, подбоченился и чванливо вскинул голову.
— Ходзь сюда, хлоп!
Верига приблизился, задыхаясь от гнева.
— Не знаешь ты, что хлоп не имеет права в Речи Посполитой владеть землями? Ты еще, собачий сын, бездельник, не знаешь, что занимать земли может только пан?
— Тут вам не королевщина! — закричали хуторяне. — Здесь места вольные!