КЛОУН ИВАН БУЛТЫХ
Шрифт:
– Где деньги достать…
– Чтобы выпить. Тут Степа заговорил:
– Ты что, забыл? Давай наливай.
– Подожди, Степа, лекция только началась. Не опережай события.
– Да плевал я на твою лекцию! Нечего из меня мартышку делать! Наливай, твою мать!
Я к зрителям:
– Мне срочно ассистент нужен из желающих. Одному мне со Степой не справиться. Кто хочет?
Никто не хотел. И какая-то тревожность повисла в воздухе. Тут меня злость стала одолевать. В этих ситуациях ни за что не надо поддаваться событиям. Как только почуют,
– Подожди, – говорю, – Степочка. Ты нам нервы тянул, и не раз. Теперь мы тебе потянем, раз вызвался в демонстрации участвовать, работай. Отрабатывай выпивку. А просто наклюкаться без меня можешь. Продолжаем лекцию… После большой дозы выпитого у человека замедляется реакция, появляются или благодушие, или повышенная агрессивность. Вот как сейчас у Степы. Язык у него заплетается. Ну-ка, Степа, попробуй сказать больше пятнадцати слов подряд.
– Да он и не знает столько!
– Сказали тоже! Он и двадцать знает.
– Матерных.
– Только связать не может.
– А пусть он стихотворение прочтет.
– Прочтешь, Степа?
– Отчего не прочитать. Есть такое стихотворение:
Вышли звери из трамвая,
Глядь, на улице пивная.
Огонек в пивной горит
И зверей туда манит.
Вот зашли, заняли столик.
Самый главный алкоголик -
Престарелый лев морской -
Говорит друзьям с тоской:
«Как напьюсь, всегда тоскую».
Лев в ответ: «Катись ты к…
Дальше читать?
Здесь не время тосковать!
Веселись, е-ена мать».
Дальше читать?
– Нет, не надо. Ты что-нибудь безматерное прочти.
Кажется, весы стали в мою сторону склоняться.
– Ну что, Степа, прочтешь ты что-нибудь для науки?
– Для науки, – говорит он зло, – я хотел бы кому-нибудь что-нибудь начистить. И начищу.
Видит Бог, не хотел я этого делать. Но пришлось. Налил я ему сто грамм и говорю:
– Агрессивность у подопытного Степы возросла. Соображаемость уменьшилась. Он просто рвется в бой. Угрожает представителям науки. Поэтому я предлагаю всем перейти в спортивный зал.
Там, по договоренности с учителем физкультуры, маты были на пол брошены и боксерские перчатки висели на гвоздике.
Как люди никогда не забывают окопы и атаки, так и я, наверное, никогда не забуду этот низкий деревенский, выкрашенный синим спортивный зал.
Все мои слушатели втянулись туда змеей и встали по стенкам.
– Итак, – сказал я, обращаясь к аудитории, – заключительная часть лекции – три раунда по три минуты: демонстрация агрессивности подопытного и потери координации. Между прочим, я не так уж и рвусь в бой. Если будут желающие заменить меня, милости прошу.
– И не вздумайте, – сказал им Степа. Желающих не было. Все ждали, что будет. Я протянул Степе перчатки.
–
– Ты будешь его секундантом. А ты будешь моим. А судьей у нас будет Иван.
Мы надели перчатки. От Степы так и веяло ненавистью. Ножик бы ему, ножичек или цепь велосипедную.
«Ну, гад! Держись!» – это он так на меня смотрел.
Кроме Ивана, я на всякий случай устроил еще трех судей за столом. В том числе Майку Гаврилову. И поехало.
В первую же секунду собрался Степа и вмазал мне, чуть щеку не оторвал. Жилистый парень. И пьет, и курит уж сколько лет, а силы в нем на двоих десятиклассников хватит. И злобы в нем сколько хочешь, и подлости! Вот он – краса подворотни, гордость глухого переулка в разрезе и во всех проекциях.
Я пока в драку не лез. Все отбивался и уходил. Да только трудно это. Он, собака, чувствует, что я его не бью, и все нахальнее идет. Все наглее. И все труднее мне себя на грани игры удержать. Потому что он уже и локтем норовит ударить, и коленкой при случае. И вообще звереет. Сейчас кусаться начнет.
В перерыве я слышу, Степе что-то нашептывают. А он еле вздохнуть может. Вот-вот захлебнется от отсутствия воздуха. И специально для него перерыв затягивают. Пора кончать.
И точно. Отдохнул морячок и снова зверем на меня кинулся. И опять коленкой норовит ударить и головой по лицу. Пару раз я от него даже влетел в зрителей. Впрочем, может, это нарочно.
Потом я спокойно прицелился и в нужный момент выпад ему навстречу сделал. Когда он на меня бросился. То есть оба мы со всех своих молодых сил бедного Степу треснули. И лег мой демонстрируемый. А что ему оставалось делать? Чудес не бывает. Против науки бессилен даже самый горячий энтузиазм.
Тут и солнце зашло за тучи, и темно и мрачно стало в синем сельском спортивном зале…
Через час я вещи сложил – и на станцию. Понял я, что мои отношения со Степой добром не кончатся.
И верно, как мне рассказала потом Майка Гаврилова, он в этот вечер изрядный дебош учинил. С дракой, с битьем оконных переплетов и другими драматическими моментами.
А еще через несколько дней я выговор получил и лишение премии за самовольный отъезд.
Стали профкомовцы Степин дебош разбирать и выяснили, что это я его подпоил. А сам он никогда в жизни про водку не слыхивал. Так, догадывался, что она есть и что компрессы из нее делают. А чтобы в рот – ни-ни! Ох, не люблю я этих матросиков.
ГЛАВА N + 8
(Как я в цирк ходил)
– Я понимаю, – сказала бабушка, – в таких условиях трудно быть любимцем коллектива.
И тут зазвонил телефон.
– Алло. Мне нужен Иван Бултых.
– Я вас слушаю.
– Это Кичалова. Мне очень неприятно с вами разговаривать, но, по служебному положению, я обязана это делать. Значит, завтра в четыре часа…
Я не дал ей договорить. Мой ернический механизм сработал быстрее пули. Я закричал: