Клуб Алиби
Шрифт:
Спатц сосредоточился на том, чтобы зажечь спичку, не повредив пальцы.
— В той комнате не было документов.
Юрист сжал губы, когда Спатц бережно поднес пламя к сигарете, кончик «Данхилла» засветился теплым огнем, ему было совершенно безразлично.
— Я послал вас туда, чтобы вернутьсебе свою собственность. Но вы слишком долгогде-то пропадали, и сегодня я поехал туда сам. Русская шлюхапустила меня в комнату за скромное… вознаграждение. Я внимательноих
— И ничего не нашли.
— Я хочу вернутьто, что принадлежит мне.
Моррис положил руки на стол: маленькие, беспощадные, влажные от желания. В одной руке он держал короткоствольный пистолет.
— Если вы не будетепомогать мне, фон Динкладж, я буду вынужденприбегнуть к помощи друзей, — настаивал юрист. — Ваша… подруга явно не арийскогопроисхождения. Она украсит рабочиелагеря фюрера.
— Вы теряете время. Я не видел ваших документов. Я не брал их. Я не знаю, где они находятся.
— Вы знакомыс рейхсфюрером Гиммлером? — спросил Моррис.
Спатц был спокоен. Его глаза скользнули по лицу юриста: маленькие влажные глазки, сжатые губы со злобной ухмылкой.
— А вы? — спросил он.
— Наши пути пересеклись. Я имел возможность оказатьему… некоторую услугу. Рейхсфюрер предпочитает говорить, что он передо мной в долгу. Смею надеяться, что Великий человек прислушиваетсяк моему мнению.
— Глава СС никому ничем не обязан. Если вы считаете иначе, вы не доживете до завтра.
— Ха! Очень хорошо, фон Динкладж! Аплодируювашей проницательности!
— Так вы потеряли бумаги Гиммлера? Неудивительно, что вы так обеспокоены. Я бы не хотел сообщать Великому человеку, как вы его зовете, такие новости.
— Я ничегоне говорил ни о Гиммлере, ни о каких-либо документах, — пистолет качнулся в руке Морриса. — Ничего.
— Вам и не нужно было, — Спатц закурил сигарету. — Если бы у меня были эти бумаги, я бы продал их вам за хорошую цену. Поверьте мне. Но у меня их нет. Тогда где они?
— Все нити ведут к его подружке, — сказал Моррис в раздражении. — Я уверен.
— Почему?
— Потому что Стилвелл никогдабы их не уничтожил, и я искалуже везде. На фирме, в обеих квартирах…
Через тонкие стены доносилось пение Мемфис.
«…я ничего не знаю о голубых небесах, мистер, мое небо серо… потому что мой мужчина оставил меня…»
Спатц думал о ее теле, которое он так любил, как мягкие изгибы ее плоти могут быть уничтожены в горниле Сашенхаузена, как ее могут разорвать на части грубые руки тысячи мужчин.
— Если бы Альянс получил бумаги Гиммлера, —
На это Эмери Моррису было нечего ответить. Они оба знали о жестокости Великого человека.
— Очень жаль. При таких отношениях, когда сам Гиммлер прислушивается к вашему мнению, вы могли бы многое сделать, если прийдут немцы. Вы были бы нужны. Показать лучшие бордели города, например. Однако теперь у вас есть только один выбор — бежать.
— A y вас другой выбор? — бросил Моррис.
— Я никогда не видел тех документов. Я сторонюсь Гиммлера и ему подобных, как чумы, — Спатц внимательно смотрел на него. — Конечно, я все еще могу вам помочь.
— Как?
— Вы ищете подругу Стилвелла, верно?
Моррис алчно подался вперед.
— Следуйте за телом. За трупом Стилвелла. Его или похоронят на французской земле, или отправят на родину на корабле. Подружка определенно поедет с ним. Вам нужно только позвонить в парижский морг и узнать о планах на похороны.
Юрист вскочил.
— Спасибо, фон Динкладж.
— С этого момента, друг мой, — сказал он язвительно, — вы оставите Мемфис Джонс в покое.
Человек, пивший аперитив в маленьком кафе на площади Тертр, уже давно осушил свой бокал. Он сидел на площади, служившей когда-то передним двором Бенедиктинского аббатства. Несколько веков тому назад здесь стояли орудия пыток и виселицы, а теперь это было место для греха и кофе. Инстинкт самосохранения предостерег его от того, чтобы заказать второй бокал «перно»: он не обедал, и от алкоголя в пустом желудке чувствовался дискомфорт. Бокал, как и газета, были выбраны для прикрытия, как повод пребывания одинокого человека в пустом уличном баре.
Он просмотрел военные новости, смесь бравады и слухов — «Великая французская армия с отчаянным бесстрашием противостоит немецким атакам», пропущенная правительственной цензурой в отчаянной попытке заполнить страницы газет, и вежливо отклонил предложение проститутки, словно тень скользившей по Рю Сент-Венсан.
Дверь клуба «Алиби» открылась, и оттуда вышел Эмери Моррис.
Юрист выглядел солидно: отличный, сшитый по фигуре костюм, одна рука в кармане брюк, взгляд устремлен вперед. Он быстро зашагал по тротуару, не обращая внимания на наблюдателя из кафе, который поднялся из-за стола и пересек площадь с таким расчетом, чтобы столкнуться с американцем. Только когда незнакомец поравнялся с ним, Моррис посмотрел в его сторону с невозмутимым выражением лица.
— Месье Эмери Моррис?
— Да?
— Этьен Фош. Surete National [78] . Прошу следовать за мной. У нас есть к вам вопросы касательно смерти вашего молодого коллеги, месье Филиппа Стилвелла.
На мгновение Моррис замер, словно плохо понимал значение его слов. Потом он вынул руку из кармана брюк и в упор выстрелил из пистолета в Фоша.
Пуля вошла детективу в живот. Он изумленно посмотрел на Морриса, инстинктивно потянулась к его пиджаку. Юрист. Такой маленький человек…
78
Национальная полиция (фр.).