Клуб «Алиби»
Шрифт:
Краусс догнал ее в двенадцати футах от костра, и к тому времени, как фон Галбан забрал оружие у мертвого капрала, немца было уже не оттащить от тела Мемфис. Он уткнул ее лицом в землю и насиловал. Мемфис орала, как резаная, фон Галбан криками пытался отвлечь Краусса, но тот не обращал на него внимания. В конце концов, Ганс поднял револьвер и в упор выстрелил в основание его черепа.
Краусс всей тяжестью навалился на Мемфис, его пенис так и остался в ее теле. Фон Галбану стоило усилий оттащить его мускулистое тело от нее, его собственные руки отказывались
Она свернулась калачиком. Ей казалось, что, обнимая свое тело, она снова почувствует себя хорошо, станет чьей-то любимой малышкой, а не будет просто куском мяса. Словно окаменев, они просидели в темноте ночи почти час, вокруг них пахло кровью.
— Марсель, — сказал он, когда в море показался остров, где находился замок-тюрьма Иф. — Там они нас не найдут.
Возможно, немецкие солдаты, взявшие их машину, были мертвы, но немецкая армия была где-то у них за спиной, и ни Мемфис, ни фон Галбан не чувствовали себя в безопасности.
— Выпусти меня из машины, — прошептала она. — Мне нужно выйти из этой машины.
Он думал об одной проблеме, пока был за рулем. Ее муж должен был находиться в гостинице «Англетер», но прошло столько времени, что фон Галбан подозревал, что он уже уехал в Северную Африку. С другой стороны у него был приказ найти «Фудроян» и передать уран капитану Бедойе. Но никакое поручение не казалось ему важнее той женщины, которая дрожала сейчас на заднем сиденье автомобиля.
— Думаю, вам нужен доктор.
Она с яростью затрясла головой.
— Со мной ничего страшного. Горячая ванна и чашка кофе вылечат меня.
— Мисс Джонс, — он замедлил ход и остановил машину на узком уступе над утесами; под ними, алое от первых лучей утреннего солнца, простиралось греко-романское поселение Массилия. — Будет лучше, если я найду вашего мужа, не так ли?
— К черту Рауля.
— Или мы позвоним Спатцу. Вы же хотели позвонить Спатцу.
— Его тоже к черту, — замерзшими пальцами она расстегнула воротник своей бархатной накидки. — Если у Германии такие планы на Францию, я в этом не участвую, ясно?
Он молча кивнул. Ее кожа, там, где ее было видно из-под накидки, сияла. Ее профиль был такой же античный и вечный, как и тот старый город, который лежал внизу, как профиль Клеопатры.
— Что вы хотите, чтобы я сделал?
— То, зачем вы приехали на юг, мистер, — ответила она. — У меня своя дорога.
Пока занимался рассвет, он молчал. Она перестала дрожать, но продолжала лежать, свернувшись калачиком и укутавшись в свою бархатную накидку. В конце концов она посмотрит на него, осознает все, что произошло, что он стал свидетелем ее изнасилования и убил ее обидчика, он, кто не испытывал подобной жестокости, спокойно застрелил человека насмерть. Со временем она поймет,
Мемфис спросила:
— Что у вас в том чемодане, про который вы сказали, что он мой?
— Четыреста килограммов урана, замурованного в свинце.
Она отвернулась. Мемфис была слишком усталой, ей было больно, да к тому же она и понятия не имела, что такое уран.
— Они убили бы нас обоих, если бы узнали, что мы везем, — сказал он. — Это стоит этой чертовой войны, мисс Джонс.
Она поднесла руку ко рту и принялась грызть ногти.
Он смотрел в сторону, на море.
— Я бы ни за что не спас бы его без вас. Я бы не добрался до Марселя живым. Но если бы я мог освободить вас от этого ужаса, мисс Джонс, смерть или бесчестие были бы ничем по сравнению с этим.
На деньги Спатца она получила ванну и кофе в отеле, который был, конечно, не «Англетер», а местечко потише, на Рю де Оливье. Фон Галбан подошел к стойке регистрации с беззаботной уверенностью человека, который убил врага в ближнем бою, агент и представитель знаменитости, укутанной в черный бархат, не обращая внимания на комментарии из-за стойки по поводу его испачканной кровью одежды.
— Мисс Джонс желает сесть на корабль до Северной Африки. Но она хочет отдохнуть перед путешествием. Два номера, пожалуйста.
В итоге вид багажа и дорогого авто у входа убедили управляющего отеля найти для Мемфис свободный номер. Фон Галбану они выделили номер на первом этаже, который обычно резервировался для слуг.
— Есть корабли в порту? — спросил он.
Маленькие черные глазки служащего скользнули по нему, отмечая предательский акцент, и пожал плечами:
— Французский флот, месье, снялся с якоря три дня назад. Но ваши подлодки все еще в водах Ла-Манша.
«Не мои подлодки», — хотел он сказать, но у него уже не было сил на объяснения. Он не был немцем, но чувствовал себя соучастником. Он стоял рядом и смотрел, как насилуют женщину.
Мемфис проспала девять часов. Она заказала обед в номер. Фон Галбан провел это время, прогуливаясь по докам в тщетных поисках «Фудрояна» и думая, что же ему теперь делать. Он не мог сидеть и ждать, пока придут немцы, и не мог вернуться в Париж с этим опасным грузом. Его пугала даже мысль о том, чтобы сесть в Марселе на корабль и навсегда потерять свою семью.
Перед сном он получил записку от Мемфис, которая просила его зайти.
— Что вы собираетесь делать с этим чемоданом? — спросила она. Она была одета в шелк и сидела на диване. — Вы не можете вернуть его обратно в Париж.
— Может быть, я выброшу его в море.
— Я еду в Касабланку. Месье Этьенн, что сидит за стойкой администратора, сам купил мне билет, в четыре раза дороже. Это сделка военного времени. Думаю, он боится вашего акцента.
— Вы сообразительная, мисс Джонс. Знаете, как выжить.