Клуб червонных валетов
Шрифт:
— А Роше возвратится?
— Ну да.
Но в таком случае все мои надежды рушатся.
— Ах, да! Я забыл сказать, что он возвратится домой — неожиданно, прогнанный Топазою и влюбленный в нее до безумия, он придет к жене мрачный, в дурном настроении духа, одним словом, в таком виде, который характеризует мужа, влюбленного в другую женщину.
— Что же из этого выйдет?
— О! Вы слишком любопытны, — отвечал сэр Артур. — Ваше дело исполнить в точности мои инструкции, и будьте уверены, что через месяц госпожа Роше будет обожать
После этих слов Артур Коллинс распростился с графом и вышел.
Он сел в наемную карету и велел везти себя в предместье Сент-Оноре, к виконту де Камбольху, где, переменив свой костюм, он должен был превратиться в кающегося грешника, в виконта Андреа — правую руку Армана де Кергаца, начальника полиции, старающегося открыть и уничтожить вредное общество червонных валетов.
Тайны, открытые Эрмине графом, повергли несчастную женщину в отчаяние. Напрасно утешал он ее, напрасно уверял, что все кончится благополучно: несчастная Эрмина видела только одно — измену любимого ею мужа.
Трудно описать, как страдала эта несчастная женщина в продолжение последующей ночи и другого дня. Но тем не менее она сохранила обет молчания и ни с кем не делилась своими страданиями.
Следующая ночь и день прошли для нее без всяких радостных утешений. У нее было только одно порывистое желание — увидеть поскорее графа де Шато-Мальи, который накануне высказал ей столько чувств преданности, что она стала считать его своим вернейшим другом.
Когда наконец стемнело, Эрмина тайком, как беглый преступник, выбежала из своего дома, дошла до площади Гавр, села в фиакр и велела ехать на Елисейские поля.
Конечно, ни одно свидание не было так предосудительно, как то, на которое ехала эта несчастная женщина. Но она ехала на это свидание для того, чтобы вырвать мужа из рук ужасной женщины. И, несмотря на все это, Эрмина в продолжение всего пути дрожала как осиновый лист. Зловещий голос говорил ей, что опасность, которой она подвергается, больше той, которую она хочет устранить.
Фиакр наконец остановился.
Эрмина, сердце которой сильно билось, бросила беспокойный взгляд вдоль аллеи лорда Байрона, но там никого не было. Граф заставил ждать себя, это была тонкая политика. Несчастная Эрмина ждала со страшным замиранием сердца более четверти часа. Он все не являлся.
Наконец вдали показался всадник, ехавший крупной рысью.
— Это он! — прошептала Эрмина, сильно вздрогнув. Это действительно был де Шато-Мальи.
Быстро соскочив с лошади, он подошел к фиакру.
— Ну что? — спросила Эрмина дрожащим голосом.
— Со вчерашнего дня я сделал громадный шаг, — отвечал граф. — Я узнал, где ваш муж и где живет это отвратительное создание. Будьте уверены, что я возвращу вам вашего мужа, но позвольте мне увидеть вас послезавтра, так как сегодня я ничего еще не могу вам сообщить.
Эрмина хотела было расспросить
— Не забудьте, что вы обещали повиноваться мне. Итак, прошу вас приехать сюда послезавтра, т. е. в воскресенье.
После этого граф быстро сел на лошадь и поскакал. Эрмина, не узнав ничего утешительного, возвратилась домой еще печальнее и мрачнее.
В продолжение двух дней Эрмина совершенно предалась своему ребенку, как бы стараясь найти спасение в материнской любви, точно так, как корабль во время бури старается скорее войти в гавань. Она прильнула к колыбели своего младенца так, как утопающий держится за спасительный канат.
В воскресенье она явилась в назначенное время на свидание. Граф в этот раз не заставил ждать себя.
— Радуйтесь, — воскликнул он, — ваш муж возвратится.
Эрмина задрожала от радости.
— В среду вечером он приедет домой, но умоляю вас об одном: не делайте ему никаких упреков и не произносите ни имени этой женщины, ни моего. Даете мне в этом слово?
— Даю.
— Благодарю! Прощайте.
Озаренная надеждою, она возвратилась домой и стала считать минуты, оставшиеся до возвращения ее мужа.
В среду вечером несчастная Эрмина сидела и, сильно взволнованная, смотрела лишь на часы, но проходил час за часом, пробило наконец полночь.
Он не возвращался.
Она снова пришла в отчаяние.
В два часа ночи кто-то позвонил в отель.
— Ах, это он, это он! — вскрикнула она с замиранием сердца.
Она хотела встать, хотела бежать к нему навстречу, броситься в его объятия, но волнение не позволило ей даже сдвинуться с места, голос ее замер, дыхание остановилось… Она чувствовала, что силы ее оставляют, и она, разбитая, упала на диван в будуаре.
Возвратимся теперь к Леону Роллану.
Прошло около недели с тех пор, как Тюркуаза, под именем Евгении Гарен, явилась в мастерскую улицы св. Антония, где Вишня, по рекомендации ее мужа, дала ей работу.
Этих немногих дней было вполне достаточно для того, чтобы собрать грозу над головою счастливого и мирного семейства, которое до сих пор охраняли любовь и труд. И все это произвел один чарующий взгляд мнимой работницы.
Мы уже знаем, какой она произвела переворот в продолжение нескольких часов в сердце мебельного мастера.
В продолжение почти целого дня Леон Роллан не мог дать себе положительно никакого отчета в испытываемом им смущении. Следующую за этим ночь он провел без сна, так прошло несколько дней, в которые Леон почти постоянно уходил из дому и вообще не занимался больше своими делами.
Он уже почти не мог преодолеть своего увлечения и ходил как помешанный. Леон стал чувствовать необходимость уединения и потому каждый день после ужина находил предлог удалиться из дому. Так прошло еще несколько дней, а его увлеченье принимало все большие и большие размеры, так что он уже не стал находить себе дома ни малейшего покоя.