Клуб для избранных

Стоун Кэтрин

Кэтлин уже собиралась предложить Марку позвонить ей через полгода, когда он будет готов для новой привязанности, но что-то ее удержало. Может быть, у Марка все произойдет иначе — недаром он не похож на всех прежних ее знакомых.

— Кэтлин, ты тут?

— Да.

— Когда мы увидимся?

— В любое время. Только ведь сейчас праздники. Что ты делаешь на Рождество?

— Семейного Рождества я не вынесу, — виновато признался Марк. — Но все равно спасибо. Как мама?

— Отлично! Чувствует себя на все сто. Вообще-то я имела в виду

не семейное торжество, хотя мы были бы рады тебя видеть, а рождественский праздник детишек Карлтон-клуба.

— Небось твоя выдумка?

— А то как же! В этом году он состоится на верхнем этаже ресторана в Фэрмонте.

— И у тебя нет спутника?

— Если ты откажешься — нет.

— А как одеваться?

— Все как полагается: черный галстук, смокинг.

— Я не надевал смокинга... — Марк запнулся.

— Со дня свадьбы. И тебе негде его взять, да?

— Да, но... Послушай, Кэтлин, может, мы могли бы увидеться...

— Пожалуйста, Марк, мне так хочется, чтобы ты пришел! Детишки уже спрашивали о тебе. Скажи мне свой размер, и я достану смокинг со всеми причиндалами. Это будет грандиозно!

Фотографы, журналисты... На следующий день нашему празднику будет посвящена целая страница в «Кроникл».

— Нет, — твердо сказал Марк. «Это уж слишком».

— Ладно, обойдемся без прессы. — «Разве что снимемся вдвоем — на память».

— О’кей.

— Когда мне за тобой заехать? Ты работаешь в этот день?

— Нет. — Как мило, что Кэтлин понимает, что врачи работают и по праздникам, и ее это не смущает!

— Тогда почему бы тебе не прийти к нам на ленч? Мои родители были бы рады.

— Спасибо, нет.

— Ладно. Сейчас прикину... Я могу быть у тебя в два — с индейкой и клюквенным соусом. Или это слишком рано?

— Нет. — «Лучше бы прямо сейчас!» — А когда начнется... э... празднование?

— Вообще-то в восемь, но нет смысла появляться там раньше половины десятого.

Повесив трубку, Марк начал прикидывать, сколько раз за семь с половиной часов можно прослушать четыре пластинки. И к черту индейку!

Кэтлин думала о том же. «Шехеразада», «Спящая красавица», «Лебединое озеро», «Жизель». Потом «Жизель», «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Шехеразада». И так далее...

Глава 7

В середине января Марк забрал коробки, которые тщательно упаковала для него Дженет, — свою половину воспоминаний. От мебели он отказался. Развод стал свершившимся фактом, оставалось выждать несколько дней, чтобы законодательно его закрепить.

С Кэтлин Марк встречался раз в три дня — накануне дежурства. Когда он вечером возвращался с работы, она уже ждала его и старалась уйти не позже двух, чтобы дать ему возможность выспаться. Иногда, если Марк не слишком уставал после дежурства, он звонил ей и она приезжала.

— Пожалуй, я сниму квартиру в городе, — как-то за завтраком объявила родителям Кэтлин.

— Вы переедете вместе, дорогая? — без обиняков спросил отец.

— Нет.

Марк

ни разу не заговаривал об этом. Слишком рано.

— Тогда зачем?

— Я хочу иметь возможность провести с ним всю ночь, — просто ответила Кэтлин. «Заснуть и проснуться в его объятиях. Не уходить крадучись, в темноте». — Не хочу, чтобы вы беспокоились, что я попала в аварию где-нибудь по дороге.

Моральная сторона вопроса не обсуждалась — имели значение лишь безопасность и счастье Кэтлин. Несмотря на возраст, она по-прежнему жила в своей детской комнатке в дальнем крыле дома, потому что эта комната ей нравилась и потому что Кэтлин не имела ничего против того, чтобы жить с родителями. Она уже давно пользовалась полной свободой, но до сих пор не встречала мужчину, с которым ей хотелось бы провести ночь. Марк был другим.

— Только не оставляй нас в неведении, дорогая. Запиши номер Марка — когда ты с ним, мы за тебя спокойны.

Родители Кэтлин ни разу не встречались с Марком после того, как миссис Дженкинс выписалась из больницы, но у обоих остались о нем самые теплые воспоминания.

К концу января Кэтлин, с разрешения Марка, купила пружинный матрас, четыре пуховые подушки вместо прежних комковатых и два комплекта изящного постельного белья. В гостиной появились живые цветы, а на стене — красно-белый университетский вымпел.

Коробки с воспоминаниями Марк забросил на антресоли. Мало-помалу его жилище стало выглядеть лучше, просторнее, удобнее, и все благодаря Кэтлин. Теперь это была их квартира.

— Не хватает внешнего лоска, — заявила вдруг Кэтлин. — Гостиную надо покрасить, повесить картины...

— И кто этим займется?

— Я, если ты не против. Выберу день, когда ты на дежурстве, чтобы краска успела выветриться. О’кей? Ну пожалуйста!

— Конечно, дорогая, — кивнул Марк, обнимая ее за плечи, — раз тебе этого хочется.

Утром пятого февраля Дженет поднималась в квартиру Марка. Она никогда не бывала здесь, но Марк дал ей адрес. С собой она несла коробку — остатки воспоминаний — и почту. Ничего ценного. Все это можно оставить у двери.

Сама Дженет тоже собиралась переезжать. Она не посвящала Марка в свои планы. Ей вообще не хотелось с ним говорить — слишком болезненно, да и сказать, в сущности, нечего. Она специально выбрала это время — десять утра в четверг, — поскольку знала, что его дома не будет.

К ее удивлению, дверь была нараспашку. Пахло краской. Дженет вошла в квартиру. Раз уж открыто, коробку можно оставить и внутри.

— Есть тут кто-нибудь? — крикнула она.

— А как же! — послышался в ответ задорный женский голос. Дженет прошла в комнату и нос к носу столкнулась с Кэтлин.

— Привет! — сказала та, не подозревая, что перед ней бывшая жена Марка.

— Меня зовут Дженет. Я бы хотела оставить эту коробку для Марка.

— Здравствуйте. Я — Кэтлин, друг Марка. Вот вызвалась покрасить его квартиру.