Клуб гурманов
Шрифт:
Он раскурил сигару от серебряной зажигалки, и мне бросилось в глаза, что его рука дрожала.
— Но чему Эверт завидовал? Ведь у него были деньги, роскошный дом, чудесная семья?
— Эверт хотел быть таким, как я. Все хотят быть, как я. Но никто не упрекает меня в том, что это у него не получается. Эверт упрекал.
Меня поразили жесткость и заносчивость, с которыми он говорил, и в тот же момент я осознала, что он был прав, хоть и нехорошо было говорить так. Даже Михел хотел стать таким, как
Я хотела остановить время. Просидеть здесь весь день, украсть его у всех, болтать с ним так, как могут только влюбленные. Да, я в него влюбилась. Хмельной туман, в котором я пребывала сейчас, сидя рядом с ним, несомненно был туманом влюбленности. И в этом не было ничего хорошего. Мне нужно было выбираться из него до того, как это чувство станет слишком сильным, и я на самом деле поверю в отношения с ним и буду готова пожертвовать всем на свете. Я знала себя и по опыту понимала, что могу потерять сама себя, если влюблюсь.
Симон положил на мою ледяную вспотевшую руку свою теплую ладонь и перехватил мой взгляд.
— Ты красивая, блестящая женщина, Карен. Мне ужасно приятно сидеть и просто говорить с тобой.
— Я думаю, нам больше не стоит этого делать.
Эта фраза далась мне с огромным трудом.
— Да, это неразумно. Но потрясающе! — сказал он.
— То, что было позавчера, это на самом деле было великолепно, и я никогда этого не забуду, но на этом надо остановиться. И это должно остаться только между нами.
Он фыркнул и засмеялся.
— Господи, конечно, это само собой. В таких вещах никогда нельзя сознаваться, никогда. И ты должна мне это обещать. Не сознаваться. Это то, что только между нами, больше это никого не касается.
— Что это было, Симон? Что на нас нашло?
— К этому давно шло. Мы старались избегать друг друга, но позавчера… Это было уже неизбежно.
— Я чувствую то же самое. Но я никогда не думала, что способна на такое. Ты не чувствуешь себя виноватым?
— Девочка моя, не надо этого делать. Есть вещи, которые надо себе позволять. Пока никто об этом не знает и ты не берешь себе в голову всякие глупости… Мы живем один раз и вечная верность — это звучит прекрасно, но не для нашего времени.
— Что ты имеешь в виду под глупостями?
— Что ты в меня влюбилась, что ты хочешь уйти от Михела. Для меня всегда было ясно как белый день, что я никогда не брошу Патрицию. Что бы ни случилось. Мои дети должны вырасти с папой и мамой, и даже если это
Его слова были для меня как удар под дых. Не оттого, что я думала, что он оставит ради меня семью или я сделаю это ради него, или что он влюблен. Прямота, с которой он все это сказал и из которой было понятно, что он не влюблен, оказалась такой рутинной, такой холодной, что я поежилась и покраснела, как будто меня поймали на лжи. Я вдруг не нашла слов, чтобы ему ответить, и только кивала, судорожно улыбаясь.
— Я рад, что ты тоже так думаешь, — сказал он, поглядывая на часы. — Я тебе позвоню, мне нужно работать.
Он включил телефон, и тот немедленно запищал.
По гравиевой дорожке мы прошли к машине. Над головой висели серые облака, из которых в любой момент мог политься дождь. Ветер стих, но было очень промозгло. Симон открыл мне дверь. Я быстро шла за ним, я не знала, куда себя деть. Я чувствовала себя отвергнутой.
Когда я собиралась сесть в машину и протиснулась мимо Симона, он обнял меня за талию и прижал к себе.
— Ты говорила серьезно, что это больше не повторится?
Большими пальцами он гладил мой бок.
— Да. По-моему, в клубе гурманов и так достаточно проблем. И кроме того, я не такая…
— Какая?
Он осторожно взял мою руку и стал играть пальцами. Мне хотелось почувствовать к нему отвращение и ударить его. Хотелось расплакаться у него на плече.
— Женщина, которая завязывает интрижку, чтобы развлечься.
— То есть то, что мы сделали, было ошибкой? Ты жалеешь?
Он пытливо смотрел на меня, а я пыталась смотреть на него как можно более нагло и равнодушно.
— Я не жалею. Было очень хорошо, но это не стоит всех нервов и стресса. По крайней мере, я не могу с этим жить.
Я осторожно высвободилась из его рук.
— Клуба гурманов больше нет, дорогая. Он обанкротился, финита, крышка. Мне это очевидно. То есть ради них ты не должна…
Он нежно погладил пальцем мое лицо.
— Я думал о тебе иначе.
Он наклонился ко мне и поцеловал мочку уха. От его горячего дыхания я вмиг покрылась мурашками.
— А как?
— Я думал, ты свободная женщина. Без страхов…
«Так и есть, — подумала я, — я хочу такой быть. Но начинать что-то с тобой — это самоуничтожение. Я хочу вернуть здравый разум, покой в мыслях, я хочу быть довольной собой, отпусти меня, пожалуйста». Но я этого не сказала. Вместо того чтобы оттолкнуть, я поцеловала его и пустила его руки к себе под свитер. Никто еще не целовал меня так потрясающе, как Симон. Еще никогда мои груди не жаждали чужих прикосновений так, как Симона.