Клуб избранных
Шрифт:
– Я всё посчитал, надо шестьдесят четыре рубля тридцать копеек, – встрепенулся Аверин.
Директор поднял телефонную трубку и заговорил повышенным тоном:
– Алё, бухгалтерия? Анастасия Павловна, завтра перечислите в лесопитомник деньги на покупку ста пятидесяти сосновых саженцев. Что? Какую сумму? Сумму сами уточните. Будем заводскую территорию облагораживать. Да, чуть не забыл, пятьдесят саженцев передайте поселковой школе, в порядке шефской помощи. Да, всё правильно поняли, и пускай их в школу на нашей машине завезут. Всё, исполняйте.
На прощание директор
Так на школьном дворе появилась сосновая аллея. Со временем забылось, кто подал и реализовал эту идею, но это было не главное. Главным была отличная школьная характеристика на комсомольского активиста Аверина В.В. и производственная характеристика на Аверина Валентина Валентиновича, подсобного рабочего цеха № 6 кирпичного завода № 4, подписанная лично директором предприятия и заверенная синей гербовой печатью.
Когда в институте после сдачи вступительных экзаменов решалась судьба абитуриента Аверина В.В., эти две характеристики сыграли решающую роль, и абитуриент Аверин стал студентом.
По поселковым меркам – это было круто, даже круче, чем выйти замуж за товароведа.
Однако студенческий билет Аверин носил недолго. На втором курсе во время сдачи зимней сессии у него случился конфликт с преподавателем политэкономии.
К этому времени Валька много прочёл литературы по вопросам экономики, и стал смутно догадываться, что такой науки, как политэкономия, не существует, потому что экономика развивается по законам, которые не подвержены сиюминутным интересам политиков, и политический базис с надстройкой здесь ни при чём.
Экзамен по политэкономии принимал доцент Порфирьев – серый невзрачный тип, после общения с которым оставался неприятный осадок. Валька уверенно рассказал о прибавочной стоимости, о капитале, и о том, что каждый доллар, заработанный капиталистом, обманным путём изъят из кармана рабочих. Порфирьев удовлетворённо кивал головой и уже собирался поставить в зачётку «отлично», как Аверин неожиданно стал высказывать свою точку зрения, которая не совпадала ни с официальной точкой зрения, ни с институтской программой.
– Понимаете, Маркс ведь не воспринимал рабочих, как равноправных участников создания материальных благ. Для него они были, ну как потерпевшие, то есть униженные и оскорблённые, а я считаю, что, вступив в процесс производства полезного продукта, рабочий добровольно заключает договор на предъявленных ему условиях. Получается, что никакого обмана нет, рабочий продаёт свой труд и получает часть прибыли в зависимости от производительности труда. Или, например, возьмём прибавочную стоимость, которую Маркс рассматривает как абсолютную величину, не производя из неё вычеты на амортизацию оборудования, закупку и доставку сырья, уплату налогов, отчисления в пенсионный фонд, компенсацию безвозвратных потерь, которые неизбежны на любом производстве, и получается, что прибыль у капиталиста в этом случае минимальна, и …
– Молчать! – зашипел Порфирьев. – Молчать! Да как ты, недоучка, смеешь оспаривать теорию великого Карла Маркса?
– Коммунистической партии Америки, и остальные трудящиеся в ходе последней забастовки открыто требовали от работодателей увеличения процента отчисления в пенсионный фонд, – попытался защититься Валька.
– Молчать! Гнида троцкистская! Да тебя гнать из института надо! – брызгая слюной, закричал доцент и швырнул в Аверина зачёткой.
После этого случая Валька дважды безуспешно пытался пересдать политэкономию, но что самое плохое – он лишился стипендии, а значит, средств к существованию. Помыкавшись и поголодав, Аверин пришёл на поклон к Крыжевскому Валерке, которого все называли просто: Крыж. О Крыжевском ходили слухи, что он не брезгует валютными операциями, но прямых доказательств не было, и поэтому его, как ни старалась, отчислить из института не могли.
– Возьми меня с собой, – при первой же встрече напрямую заявил Аверин Крыжевскому.
– Куда взять? Не понял! – придуривался Крыж.
– Крыж, я серьёзно! Мне жрать нечего. Возьми с собой к «Интуристу».
– А где же Ваша повышенная стипендия, надежда всего курса? – издевался Крыж.
– Мою стипендию Порфирьев на ноль помножил и ещё грозился из института отчислить!
– Если нужны деньги – иди на вокзал, разгружай вагоны, – продолжал упираться Крыж.
– На вагонах много не заработаешь, скорее грыжу наживёшь, да и на лекциях спать после разгрузки – не выход.
В тот раз Крыж Вальке отказал. Аверин был готов к такому повороту и стал ждать развязки событий.
Через три дня Крыж поймал его возле аудитории и позвал на лестничную клетку перекурить. Вместо сигареты Крыж сунул Вальке в руки червонец.
– Это тебе на обеды. Отдашь, когда разбогатеешь, а сегодня вечером приходи ко мне в общагу, поговорим.
Вечером в общежитии Крыжевский разлил по стаканам коньяк и разломал на закуску шоколадку.
– Предлагаю выпить за успех нашего безнадёжного предприятия! – произнёс Крыж шутливый тост и поднял гранёный стакан. Валька раньше коньяка никогда не пробовал и поэтому сразу захмелел. После этого последовал короткий инструктаж: – Работать будешь только со мной. Если засыпешься – молчи! Твои действия ещё доказать надо, да и за группу лиц дают больше, – поучал Крыж. – Валюту будешь отдавать мне, от меня будешь получать рубли по курсу. Сильно не трать, чтобы не светиться. Лишних вопросов не задавать. В институте продолжай играть роль активиста и отличника. Учись, одним словом.
И Валька учился, но уже не только экономике. Он быстро усвоил схему получения незаконных доходов и успешно реализовал на практике. Его внешний вид внушал доверие, и доллары потекли Крыжу в руки.
– Да ты у нас счастливчик, баловень судьбы! – подшучивал довольный Крыж, пересчитывая выручку. На первый «гонорар» Валька купил тёмно-синий бостоновый костюм, голубую рубашку и в этой обновке заявился к Крыжу в общежитие. Крыж придирчиво осмотрел Вальку и неожиданно спросил:
– Деньги ещё остались?