Клуб Колумбов

Бианки Виталий Валентинович

— Ну что ж, — сказал Лав. — Делай свои прозаические примечания. От этого наша книжка только выиграет. Вот моё стихотворение:

ЮНЕСТ Юнест в лесу — глаза и слух Всё для него необычайно, От птиц до мух Всё сказка для него и тайна. Таяся сам, за всем следит. Тут

что-то только-только было, Тут кто-то на ветвях сидит, Тут чьё-то рыло землю рыло. Следы копытцев на траве. Но кто от них глаза отводит? Мырит в ручье, свистит в листве, Между стволами колобродит, Мышом шуршит, скользит, как тень, И пропадает где-то сбоку. Юнест пытает ум весь день, Стремясь от дум добиться проку. Юнест в лесу — глаза и слух. Ничто на свете не случайно. От глаз до ух Юнеет окутан дивной тайной.

— А вот мои грубо-реалистические пояснения к твоему стихотворению, — сказал Колк.

«От птиц до мух Всё сказка для него и тайна».

Ну, птицы-то — это всем понятно! — конечно, сказка. Задумаешься даже, как эти воздушные, певучие существа живут с нами на одной планете. А мухи потому тайна, что неизвестно, что там, за кустами, когда над ними увидишь радужнокрылых мух: зверь какой, его труп, или ещё что.

«Таяся сам, за всем следит».

Конечно, если не научиться таиться за кустами, не треснув сучком, незаметно подтаиваться к птице или зверю, — никого в лесу не увидишь.

«Тут что-то только-только было».

Если на этом месте играли, дрались или просто только что прошли тяжёлые звери или птицы, это заметно по тому, как медленно поднимается придавленная трава.

«Тут кто-то на ветвях сидит». … «Там чудеса, там леший бродит, Русалка на ветвях сидит». —

украдено у Пушкина.

«Тут чьё-то рыло землю рыло…»

Очень просто: может, барсук, а могут быть и кабаны. За последние годы дикие свиньи сильно расплодились и появляются под Москвой, Ленинградом и в Новгородской области — в нашей Земле Неведомой.

«Следы

копытцев на траве».

Опять-таки могут быть кабаны. А может быть и небольшой наш олень — косуля.

Они всё ещё живут в наших северных лесах. А поэт, верно, намекает на козлоногого — на какого-нибудь фавна или Пана, что жили в лесах древней Эллады.

«Но кто от них глаза отводит?»

Ничего удивительного: всё новое, что неожиданно замечаешь, отводит глазаот того, на что ты смотрел.

«Мырит в ручье…»

«Мырит» — это наше охотничье выражение. «Мырит, мырит!» — шепчет охотник охотнику, завидев на воде под кустами круги неизвестного происхождения: то ли там утка, то ли водяная крыса, то ли ещё что.

«…свистит в листве».

Если сильно свистит, вроде флейты, — верно, иволга. Или певчий дрозд.

«Мышом шуршит…»

Мышь, по-охотничьи, мужского рода, без мягкого знака.

«…скользит, как тень…»

Когда солнце высоко в небе, по всему лесу — тени. Поди разбери, кто мимо тебя проскользнул, пробежал, пропорхнул!..

«И пропадает где-то сбоку».

Ясно, что сбоку: не станет же он удирать прямо впереди тебя.

«Юнест пытает ум весь день…»

Юнест — юный естества испытатель, следопыт— орудует своим умом, как охотник за зверьками — хорьками, горностаями, — пытнем. Так называется длинная железная палочка, которой промышленник пытает, щупает в норе: тут ли хозяин?

«…стремясь от дум добиться проку».

Думы, конечно, бывают всякие: сопоставляющие разные факты или просто фантастическое. Здесь поэт явно говорит про такие думы, от которых можно добиться проку, — понять смысл того, что наблюдал.

«Ничто на свете не случайно»

Вот в том-то и дело!

«От глаз до ух Юнест окутан дивной тайной».

Это уж, конечно, «поэтическая вольность».