Клуб любителей фантастики, 2005
Шрифт:
— Понимаю, понимаю, — пробурчал он. — В этом смысле тоже все в порядке. По крайней мере, с одной. А, да что там, — разозлился он вдруг, — если надо будет — лягут под любого.
Борис вскочил и пробежался по кабинету.
— С кого вы сняли личностную ментограмму, это же кошмар! Они видят цель и прут напролом, как бульдозер! Где многомерность восприятия мира, где чувственность и тайна? Где, я вас спрашиваю? Меркантильность и похоть…
Тихий смех заставил его остановиться и замолчать. Ирина закрыла лицо руками
— Извини, — она вытерла слезинку, — извини, пожалуйста.
— Не понимаю, что я сказал смешного, — сердито заявил Борис.
— Ну, как же, как же… ой, я не могу. Бедный Стойков… Раньше, бывало, подаришь цветы, стихи почитаешь, и женщина твоя, а теперь…
Она отсмеялась, поправила каштановые волосы и стала серьезной.
— Да, дорогой мой, современные женщины узнали себе цену.
— Надо сказать, она несколько завышена, — пробормотал Борис. — А ты? Тоже знаешь свою стоимость?
Ирина погрустнела, подперла кулачком щеку и посмотрела на него.
— Нет, к сожалению. Я — пережиток, мне достаточно цветов. Только не дарит никто.
Инга позвонила на следующий день около двух и заявила, что позировать она сегодня не в настроении, поэтому Стойков может пригласить ее на обед. Не уловив связи, Борис тем не менее согласился. Инга предложила модный ресторан, предупредила, что ждать не будет, и повесила трубку.
«Ладно, сегодня отмучаемся, а завтра — все», — решил Борис. — Завтра вас, девушки, поведут другие. Не знаю, кто это будет, да и не мои это проблемы. Я свою работу сделал. Ну, почти сделал. Последний штрих — красиво расстаться! Тоже, между прочим, искусство».
Повязывая галстук, он подмигнул себе в зеркало. Опухоль на брови опала, и тонкий шрам был почти не виден.
К ресторану он подъехал загодя. Швейцар, весь в лампасах и позументах, приглашающе приоткрыл дверь, но Борис сказал, что ждет даму, и стал прогуливаться вдоль огромных зеркальных окон. Посетители ресторана угадывались за стеклами дымчатыми силуэтами.
— Борис! Как я рада тебя встретить. Я звонила, звонила, а тебя нет и нет… ах, как я люблю красивые рестораны!
«Пропал, — подумал Борис. Откуда тебя только принесло, радость моя?»
— Елена! — Он раскинул руки. — Я ждал-ждал твоего звонка — и вот, решил пообедать.
— Пойдем вместе. Я тоже проголодалась. А здесь есть устрицы? Я обожаю устрицы и шампанское!
— У нас есть все, — провозгласил швейцар, широко распахивая двери и одобрительно кивая. Мол, такую женщину стоило дожидаться.
Нервно улыбаясь, Борис подхватил Елену под локоток, спеша исчезнуть с улицы.
— Стойков, — лязгнувший металлом голос заставил его втянуть голову в плечи, — мне показалось, что мы обедаем вдвоем! Кто это?
— Это? Дорогая, видишь ли…
— Расплатись с водителем, —
— Милый, мы будем есть устриц, или нет? — воззвала от дверей Елена.
Инга смерила ее презрительным взглядом.
— Я не знаю, где ты собираешься есть устриц, милочка, а мы с Борисом идем обедать.
— Видишь ли, Елена, кх-м… — у Стойкова внезапно запершило в горле, — мы должны расстаться.
— Как — расстаться? Совсем? Как ты можешь? — на глазах Елены немедленно возникли слезы. — Я отдала тебе все: свое тело, свою душу…
— Про отдачу тела поподробней, пожалуйста, — заинтересовалась Инга.
— …ты только берешь, ничего не отдавая! Ты подлец и мерзавец! Я дрожала на холоде у тебя в студии…
— Не одна ты, милочка, вертела перед ним голой задницей, — продолжала комментировать Инга.
— А теперь ты уходишь с этой циничной стервой, — Лена простерла руки к небесам. — Господи, за что посылаешь мне муки такие?
Даже закатывая истерику, она не забывала думать, как выглядит со стороны. «Перед зеркалом упражнялась, что ли», — подумал Борис, наблюдая, как она расчетливо потряхивает головкой, заставляя волосы в продуманном порядке рассыпаться на порозовевших щеках.
— Ты что, жениться на ней обещал? — небрежно поинтересовалась Инга.
— Да ничего я не обещал…
— …обманом завлек меня в свою постель! О-о, теперь я понимаю: через нее прошли сотни женщин, которых ты бросил, надругавшись над самым святым!
— Сотни женщин, — пробормотала Инга, — однако, аппетиты у тебя.
— Да не слушай ты ее!
— Он и тебя бросит, кошелка крашеная, — на секунду выйдя из образа, сказала Лена и, внезапно упав на колени, поползла по асфальту, простирая руки. — Я не могу без тебя, любимый. Я покончу с собой!
Вокруг стал собираться народ. Расписной швейцар подошел поближе, готовясь пресечь скандал. Жалостливая бабка ткнула Бориса клюкой между лопаток:
— Что натворил, засранец! А? Чего молчишь? А если у ней ребенок будет?
Борис затравленно огляделся. Публики все прибывало. Женщины в толпе смотрели явно осуждающе. Мужчины кривились в усмешке.
— Да какой ребенок, что вы, в самом деле, с ума посходили! — отбиваясь от подбиравшейся к нему Лены, оправдывался Борис.
— А если будет ребенок, — Лена стала хватать его за руки, — наш малыш? Ты выбросишь нас с младенцем на улицу?
— Так ты что, и ее трахал, и меня одновременно? — приподняв бровь, спросила Инга.
— Дамы, дамы, поспокойней, — швейцар поднял руку, — что вы…
— Отвали, попугай облезлый, — отрезала Инга.
— Видишь ли, в чем дело… — забормотал Борис, — не одновременно… как бы тебе объяснить…
— А не надо объяснять, — сказала Инга и, развернувшись, врезала ему сумкой по голове.