Клуб любителей фантастики, 2015
Шрифт:
— Проваливай, — я попытался выпихнуть длинную шею-палку обратно на улицу. Схватился за неё обеими руками.
— Пеитровищ, не дурр-р-р-и, — закашлял аист, — сфушай, шо кажу.
— Ты ещё и говорить надумал, — не унимался я, — завяжу сейчас на узел, скотина.
— Я ф ифвинениями прифетел.
— Поздно ты прилетел, носатый.
Звонок требовательно запиликал. Ленка пришла.
— Пшел вон, — сказал я аисту, вы-толкнув-таки птицу на балкон. — Чтобы исчез, когда вернусь.
На автомате развернулся и побежал к двери.
— Прафти, Петрофич, — аист дотянулся до форточки, — прафти. Я фсё ифпрафил.
Ленка заскочила в квартиру, мокрая и счастливая. Волосы к щёчкам прилипли,
Не дав мне проронить и слова, она бросила зонт в сторону, кинулась на шею.
— Четверо! Четверо! — заверещала она на всю квартиру.
— Что «четверо»? — непонимающе я уставился на неё.
— У нас будет четверня! — не унималась Ленка. — Четверо маленьких карапузов!
И тут я связал воедино слова аиста с нашей четвернёй. Пулей выскочил на балкон. Косоглазый аист только-только взмыл. Я попытался ухватить его за хвост.
Не успел.
— Стой, птица! — прокричал я ему вслед. — Стой, носатый!
— Ифпрафил! — донеслось сверху.
Я развернулся. За спиной стояла Ленка. Она плакала от счастья. ТМ
Время в подарок
Михаил БОЧКАРЁВ
№ 4 (983) 2015
С трудом Степан взобрался на сугроб и зажёг сигнальный огонь, чтобы все пингвины его увидели и испугались. Но случилось обратное: бесчисленная стая животных взметнулась ввысь, и Степан понял, что просчитался. Увидев его, пингвины угрожающе закричали и все как один ринулись в его сторону. Тут он понял, что арктические птицы держали в лапах блестящие топорики, с кроваво-красными древками. Летящие пингвины были похожи на миниатюрные мессершмитты, а лязг топоров, которые они оттачивали в полёте, превратился в металлический рёв и звон, от невыносимости которого Степан тяжело, словно в болезни, проснулся, истекая холодным потом. Звонил телефон, лежащий возле кровати на журнальном столике.
— Да, слушаю, — ответил Стёпа, протирая глаза.
— Ты никуда не ходи сегодня, понял? — быстро и нервно проговорил в трубке незнакомый голос.
— Это кто?
— Дурак, не ходи никуда, говорю.
— Да кто это? Вы ошиблись, наверное.
— Это… да ты не поверишь, короче… — в трубке замолчали, было слышно лишь нервное дыхание незнакомца. Степан уже хотел дать отбой, но тут услышал:
— Это я, вернее ты. Короче, это ты из будущего, понял?
— Что? — Стёпа как-то моментально проснулся. — Что за шуточки!
— Какие тут шутки! Тебе сейчас пингвины снились с топорами, да?
— А… откуда… Кто это? — разнервничался Стёпа так, словно его голым показали по центральному телеканалу.
— Да говорю тебе, это я, вернее ты сам. Дурак! Никуда не ходи.
— Это почему?
— Потому что попадёшь, как я, в ловушку. А если не пойдёшь, может этого и не будет!
— Сань, это ты? Хорош придуриваться, мне на работу вставать через полчаса! — сказал Степан, разглядывая электронные часы на стене.
— Ну, дурак… Ты не понимаешь, что он… О, боже, это же всё… — и на этом связь в трубке оборвалась.
Степан стоял под душем и обдумывал телефонный звонок. Поверить в то, что он сам только что звонил себе из будущего, он не мог. Это казалось вершиной абсурда. Тем более голос незнакомца был совершенно чужим. Если бы это был я, — решил Стёпа, — я бы себя узнал,
Громадная очередь, спешащих на работу граждан, толпилась у входа. Степан встал за высокой женщиной с ребёнком, одетым в костюм паукообразного героя американских комиксов. Противный ребёнок всё время плакал и требовал отвести его в туалет, но в ответ получал жестокий отказ. За Степаном быстро, как хвост ящерицы, отрастала очередь. Прямо за ним пристроился худющий тип пенсионного возраста с огромным чемоданом старого образца.
— Молодой человек, подсоби, — просил тот всякий раз, когда очередь приходила в движение.
— У тебя там что, папаша, золото партии? — кряхтел Степан, поднимая ношу.
— Оно самое, — отшучивался дед. Однако чемодан был поистине неподъёмным, и Степан с огромным трудом подтаскивал чужое добро всё ближе и ближе к дверям метрополитена.
— Ты уж помоги мне его в вагон втащить, — попросил дед жалостливо, когда они были у самого входа.
— У меня, отец, времени нет, — ответил Степан, как можно более участливо, но с такой интонацией, что было понятно — тащить чемодан он не станет.
— Ну это ты загнул, на счёт времени, — сказал старик, деловито нахмурившись.
— На работу опаздываю, — пожаловался Стёпа.
— Так и быть, подарю тебе месяцок, — хитро прищурился дед и, нагнувшись, щёлкнул застёжками чемодана. Чемодан издал характерный звук, похожий на мгновенную зарядку аккумуляторной батареи, и раскрылся сам собой. В руг замолк и замер, даже взлетающий с асфальта голубь застыл, расправив крылья, в метре от земли, напуганный каким-то человеком, бегущим без очереди к дверям. Степан ошалело посмотрел в чемодан. Там находилось нечто необъяснимое: в тумане, похожем на чёрный и в тот же миг прозрачный снег, сияли крохотные солнца и галактики, всё это было в движении и в тоже время необъяснимом спокойствии. Когда Степан смотрел на это, нельзя было сказать, что ОНО находится в чемодане, это было парадоксально, но ему казалось, что это он сам находится внутри чемодана и смотрит куда-то в бездну своей бесконечной души. Оторвавшись от мистического созерцания необъяснимого чуда, Степан посмотрел на старика и тяжело выдохнул:
— Это чего?
— Вселенная, — спокойно сказал дед.
— Вы маг?
— Сложно сказать, для одного это магия, для другого наука, но это не значит ровным счётом ничего. Это просто слова. А всё, что ты видишь, находится в тебе самом, как и время. Ведь времени нет, человек сам и есть время, — произнёс старик загадочную тираду и вдруг легонько толкнул Стёпу в плечо. Стёпе показалось, что его пнули бревном. Он не удержался на ногах и начал падать в чемодан, причём с каждым мгновением падения он телескопически уменьшался, за секунду превратившись в крохотную песчинку. Он летел сквозь чёрный космос со скоростью невообразимой и невозможной, и вокруг него стрекотало пространство. Вот он приблизился к Земле, с хлопком вошёл в стратосферу и пулей полетел к своему дому, когда он понял, что вот-вот расшибётся о крышу здания. Он зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел пред собой потолок и люстру. Степан находился у себя дома.