Клуб любителей фантастики, 2015
Шрифт:
Я с маху забросил коляску внутрь. Залез сам. Защёлкнул фиксаторы колёс.
Снял часики, браслетик с тонких запястий, а с шеи — сотовый на шнурке. Прошёлся наскоро по карманам, выгреб из них всё, где можно разместить «жучок». Улов сунул в пакет. Выйдя из машины, опустил свёрток в урну.
Что-то могло оказаться в сумке, но с ней разбираться некогда.
Захлопнул дверцы. И сел на место водителя.
Микроавтобус тронулся, покинул стоянку.
Первая часть операции проведена чётко, без сучка
Мой сливочно-белый микроавтобус на парковке стал тёмно-серым — покрытие исчезало, под действием ультрафиолета, постепенно. Из города микроавтобус выехал синим.
Что-то вроде этого происходило с номерами.
Телохранитель уже, наверное, бьёт тревогу.
Я посматривал в боковые зеркала. Посматривал и в небо.
Хвоста не было.
Если никто за микроавтобусом не следил от парковки, то след мой затерялся.
Под стук колёс, ожидая, когда проползёт длиннющий товарняк и поднимут шлагбаум на переезде, ещё раз обыскал девочку. Прощупал сумку и вещи, проверил сканером. «Жучков» не обнаружил. Сумку и то, что вызывало подозрение, уложил в пакет, на дне которого лежал кирпич.
Снял длинноволосый парик, усы, бороду. Снял большие очки-светофильтры. Снял плащ. Уложил камуфляж в тот же пакет. Завязал длинные ручки. Перчатки оставил на руках.
Оставшиеся вещи девочки сунул в другой пакет.
Десять минут спустя, на мосту через реку, опустив стекло, я швырнул пакет с кирпичом в окно.
Мы ехали меж двух рядов старых жёлтых вязов, по гравийной дороге, устланной жёлтым шуршащим ковром. Микроавтобус уже был чёрным.
Потом начался участок смешанного леса. Ветки царапали кузов.
Никто бы и не подумал, что в этой чаще может находиться какое-то жильё.
Но жильё там находилось.
Высокая изгородь скрывалась за еловой порослью.
Ворота прятались за поворотом-зигзагом. Ворота сдвинулись на роликах, повинуясь сигналу пульта. Я въехал, и ворота закрылись.
Двухэтажный каменный дом с балконом и с верандой, под черепичной крышей, выглядел нежилым. Входные двери заперты, окна плотно занавешены. Двор засыпан листвой и хвоей.
Мощёной дорожкой подогнал автомобиль к тенистому крыльцу, выключил двигатель.
Стало очень тихо.
Лишь шумели сосны и лиственные деревья, почти голые.
Я перенёс девочку и пакет с вещами на второй этаж, положил на диван.
Гостиная, спальня, туалет с ванной.
Окна выходят на задний двор. На окнах фигурные решётки. Дверь с наружным засовом. Убежать не сможет.
Её звали Маргарита. В семье к ней обращались короче — Ри.
Юная кожа тепла. Сердце бьётся ровно. Дыхания почти не слышно.
Я закрыл дверь на засов и спустился на кухню. Обеденное время давно прошло, до ужина далеко. Но я сварил какао. Я знал, что она
Вошёл с подносом. Ри ещё спала. Я тронул за плечо.
Она сразу очнулась. Подняв голову, осмотрелась. Встала, моргая.
Светлые волосы, коротко стриженые, милое личико, серые глаза, розовые губки, никакой подростковой угловатости, всё гармонично. Очаровательный ребёнок.
— Это похищение? — спросила девочка первым делом.
Глаза круглые, блестящие.
Не заметно последствий от снотворного. Будто не было ничего.
Я молча кивнул.
Ри замерла от восторга. Она сияла, как медный таз:
— Круто!.. Мою фотку покажут в телике?
— Наверняка.
— Девчонки от зависти умрут! В нашем классе не похищали никого!
Переполняли эмоции, возбуждала необычная ситуация.
Она широко улыбалась. Готова со мной дружить.
У меня свело челюсти. Я чувствовал себя, как слон в подгузнике.
— Тут жарко, — сообщила озабоченно Ри. Сняла курточку, осталась в коротком зелёном свитерке и в джинсовой юбочке. Сзади, на филейной части, — крошечные, декоративные кармашки.
Бросив куртку на тахту, сев на краешек, начала допрос:
— Что, мы у вас дома?
— Нет.
— А где?
— Не имеет значения.
— Дети у вас есть?
— К счастью, нет.
— Почему? Вы не женаты?.. И не были?.. Чтобы она замолчала, я налил ей какао и распечатал кулёк с крендельками. Снотворное данного типа вызывает аппетит, как правило. Дай бог.
— Иди, поешь, — сказал я.
Ри переместилась к столу.
Принялась наворачивать какао с кренделем. Сыр и масло игнорировала.
Чем бы дитя ни тешилось — лишь бы не квакало.
Увы, дитя молчало недолго.
— Меня везли от мамы к отцу, — грустно поведало оно. — Мои родители в разводе. Хотите, я расскажу, как распалась наша семья?
— Не хочу.
— А вы послушайте!..
Отложила в сторону обгрызенный крендель.
Я приготовился к мучительной смерти. Но терпение истощилось скоро, после её фразы о многотрудной жизни ранимой девочки-подростка, чьё сердце просто разрывалось на части в ходе процесса. Когда Ри мне это говорила — на ресницах у неё блестели слёзы.
— Никакого развода не было, — довольно резко бросил я. — Не морочь голову.
Уже не сияла.
Нижнюю губу закусила. Нахохлилась. И гладкий лобик наморщила:
— Да? Почему вы так думаете?
— Потому что знаю всё о твоей семье. Тебя везли после каникул назад, в частную школу. Приврать ты любишь.
Ри вскочила, будто ошпаренная, забыв о какао.
Хотя была ниже почти на полметра, смотрела на меня с презрением, снизу вверх:
— Что, не повезло в жизни?.. — Она попыталась цинично усмехнуться. — Как мелко, фи!.. Забрал сотовый!..