Клуб любителей фантастики, 2015
Шрифт:
— А если вы наденете браслет, то диктофон будет записывать ещё и все ваши мысли.
— Надену, спасибо!
— Вам киностудия «Мосфильм» нужна? Как же, знаю, я там работаю. Вот иду на службу. Так что по пути, пойдёмте.
— Кем тружусь? Сторожем. Секьюрити киностудии. Сутки через двое. Работаю уже давно. Я всех знаю и меня — все. Актёров знакомых полдня перечислять могу. Раньше я каскадёром был. Заметным каскадёром. Везения вот не хватало. Говорили мне многие, и актёры, и режиссёры, что обладаю я «удивительной способностью притягивать к себе выстрелы и взрывы». Много раз нарывался. Вот и в последний
— Скажите, а верно говорят, что на киностудии коридоры без конца и края?
— Знаете, мне ещё никто не известен, кто бы знал досконально все здешние павильоны, аудитории, коридоры… Даже уборщицы не всё знают и в охране тоже не всё. Много загадок на студии.
Вот моя задача не попкой стоять у входа, а совершать регулярные обходы территории студии. Следить за порядком. И взял я себе за правило — каждое дежурство узнавать что-то новое, какой-нибудь новый уголок студии открывать для себя. А таких уголков, закутков, знаете, — выше крыши. Всё же это лучше, чем в дежурке сидеть и пиво пить. Ну, не пиво, конечно, а чай. А вас, собственно, какие заботы привели сюда?
— По поводу сценария мне встречу назначили. Сам директор будет встречать!
— Карен Шахназаров? Да, вон он у входа ждёт вас. Отличный мужик, кстати! Ну, счастливо вам! А мне вон туда, в офис охраны, переодеться надо.
В дежурке я поздоровался с мужиками. Расписался в журнале. Переодевшись в форму и взяв для самообороны свисток, газовый баллончик и резиновую дубинку отправился в обход. Радиотелефон у нас каждый боец имеет, так что он всегда при мне.
Сегодня я решил обследовать самый западный сектор. Много тут тёмных лабиринтов, переходов, лесенок… Вот в этих местах я много заблудившихся находил и выводил, конечно, к людям.
Вот этот коридор очень уж мутный. И темно здесь — электрики избегают этого края. А хламу — не приведи господь — декорации всякие, ширмы навалом, диваны, шкафы, полки. Стулья и с витыми ножками, и с прямыми; обитые кожей, да и плюшу на некоторые никто не жалел. Как же я фонарь забыл взять?
Вот такую жуткую теснотищу я не люблю, протиснешься и паутина, наверняка, налипнет.
Да, тут запросто ноги поломать можно!
А спички зажигать нельзя — табу! Ого! Вот это да! Зал! Откуда он тут? Какой огромный! Да и свет кой-какой есть! Немного, но видно хоть.
Люди… Обитаемый? Вот это да! Вон мужики кучкуются, курят. Группками стоят. Одеты в тёмное. Выхватывает свет где клёш, где бескозырку. Одна дама сидит на скамейке прямо посерёдке зала. Красивая. Она не сидит спокойно. Озирается, ёрзает и беспрестанно курит.
А ведь вроде это не съёмка? Перед залом не было обязательной надписи «Тихо! Идёт съёмка». Софитов не видно. Прожекторов нет. Переплетений кабеля не видно. И крана с люлькой нигде нет, чтобы с рупором там козырной восседал. Вообще как-то тихо всё. Но жужжание какое-то есть. Не камер жужжание, нет, нет. Люди меж собой жужжат, разговаривают, посмеиваются…
Как они сюда попали? Как прошли? Давно ли здесь? А разрешение? Да и кто они такие? Что тут происходит? Много вопросов у меня наросло. А двину-ка я прямо к даме. Она же одна. Ответит. Тускло, заметил, сверкнула кожанка на ней.
Только подошёл, как красавица,
Громоподобный выстрел не был последним для меня звуком на этом удивительном свете. Нет. Чуть отгремело в ушах, как угасающее сознание уловило чётко произнесённые злобные слова:
«Ну, кто ещё хочет попробовать комиссарского тела?» ТМ
Примитив
Владимир МАРЫШЕВ
№ 11 (989) 2015
Режиссёр был из «тяжеловесов» — и по комплекции, и по авторитету в мире кино. Здоровенный, с мясистым лицом и бычьей шеей, он одним своим видом давил на собеседника.
Тот уступал хозяину кабинета по всем статьям. Худой, нервный, взъерошенный, он напоминал воробья, улепетнувшего от лёгкой трёпки. Но лишь затем, чтобы тут же подвергнуться другой — более серьёзной.
— М-да, — изрёк режиссёр, брезгливо разглядывая лежащую перед ним пухлую папку со сценарием. — Весу много, а толку мало.
— Но почему же? — У сценариста и голос был тоненький — под стать тщедушной фигуре. — Мне кажется, неплохо получилось.
Режиссёр сердито засопел.
— Я снимаю блокбастер о мире будущего. Повторяю — блок-бас-тёр! — Он просмаковал слово, как дорогой коньяк. — Зрители должны брать кинотеатр штурмом, в зале — визжать от восторга, а выйдя — рассказывать о нашем шедевре всем знакомым и родне до седьмого колена. Или фильм станет культовым, или всем нам место на помойке, рядом с бомжами. Я доходчиво объясняю?
Сценарист подавленно кивнул.
— Ну и слава богу. Зачем же тогда вы принесли мне это убожество? Сплошной примитив. Уж над терминологией-то могли поработать! Если, к примеру, оружие, то тупо пишете «бластер». Ни на грош фантазии!
— Так ведь… — робко попытался возразить сценарист. Но режиссёр не дал ему закончить. Он набрал полную грудь воздуха и выпалил:
— Скорчер, паллер, аннигилятор, дезинтегратор, деструктор! Это лишь малая часть того, что сочинили ваши коллеги-фантасты. Они умели шевелить мозгами, а вы пошли по проторённой дорожке. Зритель, мол, дурак, слопает любое блюдо — хоть второй, хоть третьей свежести. Или взять летательные аппараты. Вы назвали их так же тупо — «флайеры». А что-то своё придумать не судьба?
— Но зачем же своё, если.
— Если сойдёт и примитив! — издевательски закончил за сценариста режиссёр. — Ладно, бог с ними, с терминами, но как вы описываете город? Снова небоскрёбы, утыканные солнечными батареями. Слизываете эти батареи друг у друга, больше ни на что не способны.
Сценарист сидел, как оплёванный.
— Видите ли. — начал он.
— Вижу, что ни черта не хотите работать, — вновь перебил его режиссёр. — А как у вас одеваются люди будущего? Жёлтая рубашка, красные шорты, зелёная обувь! Не человек, а светофор. Ладно, зелёная обувь в порядке бреда ещё сойдёт, но для чего вы вырядили их в красные шорты? Быков дразнить? А как они у вас разговаривают? Натурально ботают по фене, словно какая-нибудь шпана из подворотни! Наши потомки должны быть образованнее нас, мудрее, цивилизованнее, а вы выставляете их недоумками.