Клуб любопытных
Шрифт:
– А ты кто такая? И отчего такая бледная?
– Это Катька. Она к нам только вчера из Воронежа прикатила, не загорела еще, – опередив всех, объяснил Ромка и стал швырять картофельные клубни прямо в огонь.
– Картошку надо в золу закапывать, иначе она сгорит, – наставительно произнес Петр Иванович и принялся сгребать веточкой тлеющие угли.
– Рома, давай ему все расскажем. Про то, как на Катьку кто-то напал, – прошептала Лешка в Ромкино ухо.
– Ни в коем случае, – зашептал в ответ брат. – Он нашим родичам скажет, и что тогда?
– А вдруг не скажет? Он же свой, хороший.
– Ага, хороший! Сразу начнет выступать, что мы во что-то снова ввязались. А когда узнает, что дело касается Катькиного здоровья, не умолчит, не станет брать на себя такую ответственность.
– Но ведь мы сколько раз, в конце концов, обращались к нему или к его внуку!
– Вот и снова обратимся, когда будет надо. А пока и без них обойдемся, – отрезал Ромка.
– О чем шепчемся? – спросил Петр Иванович, отряхивая руки от золы.
– Так просто, – ответила Лешка. – Чаю хотите?
– Не откажусь.
Лешка подала бывшему майору большую кружку с чаем, положила на одноразовую тарелочку несколько бутербродов. Петр Иванович стал с удовольствием их есть, а Ромка наклонился, чтобы забросить в костер последнюю картошку, и из его кармана выпал старый портсигар.
Бывший мент подхватил на лету военный трофей, с интересом его разглядел, пощелкал крышкой и с удивлением спросил:
– Откуда он у тебя?
– На речке нашел, за собачьим пляжем, – сказал Ромка и протянул руку, чтобы поскорее упрятать свою вещь обратно. Но Петр Иванович портсигар из рук не выпустил.
– Где-то я такой уже видел, – проговорил он и задумался, а потом воскликнул: – Постой, а не у Еремеича ли? Ну да, точно, у него. Он его раньше с собой на рыбалку брал, «Приму» в него вкладывал, чтобы не замочить. «Прима» сюда аккурат встает. Я хоть и не курю, а помню.
С приятелем Петра Ивановича Еремеичем ребята тоже были знакомы. Старичок жил на Еловой улице и летом, как правило, сдавал половину своего дома заезжим москвичам.
Ромка с ураганной быстротой подался вперед:
– А когда вы у него в последний раз видели этот портсигар? Давно?
Петр Иванович задумался снова:
– Давно. Наверное, с год тому назад. Вот эти буковки я хорошо запомнил, – указал он на овал с нерусскими инициалами на обратной стороне портсигара.
– А откуда он у него, не знаете? Ваш Еремеич на войне был?
– На войне он не был и где его взял, не знаю, помню только, что он называл его фамильным и очень им дорожил. Так и говорил, что эта вещь для него дороже любых сокровищ.
Ромка протянул руку, выхватил наконец из рук Петра Ивановича свой портсигар, быстро спрятал его в карман и, успокоившись, спросил:
– А где сейчас ваш Еремеич, дома?
– Кто его знает? Мы с ним позавчера договорились вон у тех камышей рыбу удить. – Бывший мент указал куда-то вдаль. – Я на зорьке прибыл, а его до сих пор нет. Забыл, должно быть, о нашем договоре или приболел.
– А раньше
– Не помню такого. – Петр Иванович поставил кружку на клеенку. – Спасибо за бутерброды. Мне на работу пора.
– А как же картошка? – остановила старика Лешка.
– Обойдусь, ее долго ждать.
Петр Иванович тяжело поднялся, влез в свою лодку и, пожелав друзьям хорошего отдыха, отплыл в полной уверенности, что у них все в порядке. А Ромка после его слов пришел в крайнее возбуждение.
– Вы поняли, что сокровища где-то есть и что они до сих пор не найдены?
– Почему это? – поднял брови Артем. Все это время он собирал вещи и не особенно прислушивался к их разговору.
– Потому что Еремеич говорил, что это очень дорогой портсигар. А так как сама по себе эта вещь никакой ценности не представляет, то, получается, все дело в плане. Значит, Еремеич знает, где лежат эти сокровища, только по какой-то причине еще их не откопал.
– И по какой же? Глупей тебя, что ли? – усмехнулась Катька.
– Не знаю по какой. Еремеич мужик неплохой, надо у него самого об этом спросить.
– И портсигар ему отдать, – сказала Лешка.
– Отдать? – опешил Ромка.
– Конечно. Петр Иванович ему все равно скажет, что он у тебя.
– Успеется, – заартачился Ромка. – Он что, прямо сейчас к нему докладываться побежит? Но если, конечно, проговорится, тогда придется.
Юный сыщик еще раз сбегал туда, где нашлась Катька, но не обнаружил никаких следов напавшего на нее злоумышленника. Заодно поискал тайник: пока Катька не поднялась, делать все равно было нечего. Но никаких кладов так и не нашел, как ни пыхтел над своим металлоискателем.
А потом испеклась картошка, и жалко было оставлять ее несъеденной. Как Катька ни отнекивалась, они напихали в нее всякой еды, чтобы у нее прибавилось сил, и наконец отправились домой.
Обратный путь занял вдвое больше времени, так как у Катьки то и дело кружилась голова и поэтому приходилось останавливаться, чтобы дать ей передохнуть. Но если Лешку с Артемом больше всего заботило Катькино самочувствие, то Ромка, забывая о собственной безопасности, то и дело отрывал от руля руки и разводил их в стороны.
– Неужели на Катьку напал Олег? А зачем ему это надо? – вопрошал он и снова хватался за руль. Но никто не знал, что ему ответить.
Что касается Катьки, то ей следовало отдать должное. Держалась она мужественно и, лишь подъехав к калитке, слезла с велосипеда и уцепилась за забор – не только ехать, но и идти дальше она уже не могла. Тем не менее кое-как добрела до комнаты, с помощью Лешки переоделась и свалилась на кровать.
Лешка тоже решила сменить одежду. Когда она сняла с себя шорты, на пол что-то упало и чуть слышно звякнуло. Нагнувшись, Лешка пошарила под столом и выудила маленький, блестящий, как рыбка-малек, ключик. Тот самый, который она подобрала в траве, когда Артем понес Катьку к костру. Лешка повертела ключиком перед Катькиным лицом.