Клуб Мефисто
Шрифт:
И с убийцей по прозвищу Хирург.
— Ты до сих пор ее боишься, правда? — спокойно спросил он.
— Она меня просто бесит.
— Потому что она знает, чего ты боишься. И она всегда будет тебе напоминать о нем и при случае стараться ввернуть его имя.
— Думаешь, я хоть на секунду испугаюсь какого-то придурка, который теперь не в состоянии и пальцем пошевелить? Который даже пописать на может, пока нянька не подключит к нему мочевыводную трубку? Ну да, я до ужаса боюсь Уоррена Хойта.
— Тебе по-прежнему снятся
Этот вопрос вышиб ее из седла. Соврать ему она бы не смогла: он бы мигом ее раскусил. И Джейн не сказала ни слова — просто глядела вперед — на эту образцовую улицу с ее образцовыми домами.
— А мне бы снились, — сказал он. — Случись со мной такое.
«Так ведь не случилось же, — подумала она. — Это мне к горлу Хойт приставил лезвие, это у меня остались отметины от его скальпеля. Это обо мне он помышляет денно и нощно — спит и видит, что бы эдакое со мной сотворить». Хотя теперь ему уже не добраться до Джейн, от одной только мысли о том, что она является объектом его желаний, у нее по спине пробегали мурашки.
— С чего это мы все о нем да о нем? — спросила Джейн — Ведь речь об О'Доннелл.
— О них нельзя говорить по отдельности.
— Я больше не собираюсь обсасывать его имя. Давай о деле, ладно? О Джойс О'Доннелл и почему убийца решил позвонить именно ей.
— Мы же не знаем точно, он звонил или кто еще.
— Для любого извращенца разговор с О'Доннелл — все равно что секс по телефону. Они могут поделиться с нею своими гнусными фантазиями, ведь она просто упивается ими, только успевай подавать, и берет все на заметку. Вот он ей и позвонил. Хотел с гордостью поведать о своих подвигах. Хотел найти чуткого слушателя, вот и нашел — лучше не придумаешь. Доктора Смерть. — Джейн резко повернула ключ в замке зажигания и завела машину — из отверстий обогревателя их обдало холодным воздухом. — Вот и позвонил. Чтобы похвастаться. И сполна насладиться ее вниманием.
— Зачем ей было врать?
— А почему бы ей не рассказать, где она была прошлой ночью? Вот и думай теперь, у кого она была. Может, этот самый звонок был приглашением?
Фрост глянул на нее с сомнением.
— Я тебя правильно понял?
— Незадолго до полуночи наш потрошитель разрезает Лори-Энн Такер на куски. Потом звонит О'Доннелл. Она уверяет, что ее не было дома… и сработал автоответчик. А что, если она все же была дома? Что, если на самом деле они мило поболтали?
— Мы же звонили ей в два часа ночи. И она не отвечала.
— Потому что ее уже не было дома. Она сказала, что была у друзей. — Джейн посмотрела на Фроста. — А что, если друг был только один? Великолепный такой, замечательный новоиспеченный дружок.
— Да брось. Неужели, по-твоему, она и впрямь стала бы покрывать этого потрошителя?
— По-моему, она на все способна. — Джейн отпустила педаль тормоза и откатила от обочины. — На все.
5
— Так
На конфорках медленно закипали четыре высокие кастрюли, мерно позвякивая крышками — в такт с шумом вырывавшегося из-под них пара, который клубился вокруг намокших от пота волос Анжелы. Она сняла с одной кастрюли крышку и высыпала в кипяток полную тарелку самодельных ньокки. Они шлепнулись со всплеском, возвестившим, что близится начало обеда. Джейн оглядела кухню, заставленную всевозможными блюдами. Больше всего на свете Анжела Риццоли боялась, что в один прекрасный день кто-нибудь уйдет из ее дома голодным.
Но сегодня был явно не тот день.
На рабочем столике красовалась запеченная баранья нога, приправленная ореганом и чесноком, а рядом стояла огромная сковорода с жареной картошкой, сдобренной розмарином. Фасолевый салат был единственным вкладом Джейн и Габриэля в общее пиршество. Из кастрюль на плите струились дивные ароматы, в кипящей воде, булькая, переворачивались ньокки.
— Мам, может, помочь? — предложила Джейн.
— Не надо. Ты же с работы. Посиди в комнате.
— Может, сыр натереть?
— Нет-нет. Ты же устала. Габриэль говорит, всю ночь была на ногах. — Анжела быстро помешала в кастрюле деревянной ложкой. — Ума не приложу, зачем было выходить на работу еще и сегодня. Это уж слишком.
— Работа есть работа.
— Так ведь сегодня же Рождество.
— Скажи это всяким злодеям. — Джейн достала из кухонного шкафа терку, взяла кусок пармезана и принялась тереть. Она не могла сидеть на этой кухне сложа руки. — И все-таки, почему Майк и Фрэнки тебе не помогают? Ты, поди, с самого утра на кухне.
— Ты же знаешь своих братьев.
— Да, — фыркнула Джейн. «Увы».
В другой комнате по телевизору смотрели футбол, как обычно. Крики мужчин временами сливались с гулом толпы зрителей на стадионе — причиной одобрительных возгласов служил какой-то парень с тугой попкой и мячом из свиной кожи.
Анжела походя глянула на фасолевый салат.
— О, с виду недурственно! Чем приправлен?
— Не знаю. Габриэль делал.
— Повезло тебе, Джени. Попался мужчина, который умеет готовить.
— А ты не корми папулю пару-другую деньков, глядишь, и он научится.
— Да нет, не научится. Он так и помрет за столом в ожидании обеда, который должен появиться сам собой. — Анжела сняла кастрюлю с кипящей водой и перевернула, ссыпав готовые ньокки в дуршлаг. Когда пар рассеялся, Джейн увидела потное лицо Анжелы, обрамленное завитками волос. Снаружи, по обледенелым улицам, вовсю гулял ветер — здесь же, на маминой кухне, их лица раскраснелись от жара, а окна запотели от пара.
— А вот и наша мамуля, — сказал Габриэль, войдя на кухню с проснувшейся Реджиной на руках. — Глядите, кто уже встал.