Клуб Мертвых
Шрифт:
Странная вещь — подозрения пали на Бискара и на него возвели всю вину за происшедшую сцену.
Его хотели принудить сознаться под палкой. Каторжник, которому поручено было привести этот приговор в исполнение, был главой заговора, жертвой которого чуть было не сделался Бискар, и дал себе слово выместить на нем неудачу. Количество ударов было определено — сорок.
При первом же ударе кровь выступила на спине Бискара. Он презрительно улыбнулся.
После двадцатого
— Довольно, — сказал тогда комиссар галер.
Ясно было, что Бискар не будет говорить. Его отправили в госпиталь, а неделю спустя он возвратился на свое прежнее место.
С этого времени отношение к нему изменилось.
Дьюлуфе испытывал все растущее уважение к необычайной силе, скрывавшейся под сравнительно слабой наружностью новичка.
Не прошло и месяца, как Бискар сделался настоящим королем галер. Ему все рассказали — и о внушенных им подозрениях, и о покушении на убийство, от которого ему удалось спастись.
Бискар не сделал ни одного упрека.
— Дети! — вот все, что он сказал.
Далее мы увидим, каким образом из этих смертельных врагов он сумел сделать преданных друзей, даже более — рабов.
Теперь возвратимся в Оллиульское ущелье.
Бискар молча шел впереди, на лице его играла злая улыбка.
Вдруг он остановился.
Вдали послышались быстрые шаги.
Бискар обернулся к Дьюлуфе.
Кто может идти в это время? — спросил он шепотом.
— Я не знаю. Ни один крестьянин не решится в такую ночь идти через это ущелье.
— Я хочу узнать, — продолжал Бискар. — Дай фонарь!
— Вот он.
— Зажжен?
— Да.
Дьюлуфе подал Бискару закрытый, гЛухой фонарь, не пропускавший ни одного луча света.
Шаги приближались.
Бискар прижался к скале, жестом приказав Дьюлуфе сделать то же самое, затем вынул из-за пояса заряженный пистолет.
Между тем Жак, так как это был он, спешил изо всех сил. В запасе у него было еще около двух часов, и он был уверен, что придет вовремя и сдержит данное им слово.
Но он чувствовал в душе такое страшное отчаяние, что торопился поскорее возвратиться: он боялся, что не устоит против искушения, несмотря на голос чести, который звал его вперед… Ведь в этой хижине, которую он только что оставил, было все его счастье, вся жизнь, все надежды…
Ему казалось, что рука его малютки удерживает его и тянет назад.
Тогда он бросился бежать.
Вдруг (в эту минуту он проходил в нескольких метрах от Бискара) прямо на лицо ему упал луч света…
Он вскрикнул от изумления.
—
— Кто это говорит? — спросил Жак.
— Я!
И, бросившись вперед, Бискар приставил ему к груди пистолет.
Раздался выстрел…
Жак упал, даже не вскрикнув.
— Теперь.— сказал Бискар, — ваша очередь, прелестная Мария де Мовилье!… После отца — сын!…
Дьюлуфе молча бросился за ним.
7
МЩЕНИЕ КАТОРЖНИКА
Эхо этого выстрела поразило в самое сердце бедную молодую женщину.
Мария инстинктивно поняла, что новая опасность угрожает Жаку.
— Бертрада! — вскрикнула она. — Поди сюда! Я хочу встать и идти…
— Боже мой! Да разве это возможно, дитя мое? — отвечала старая кормилица. — При такой слабости вам запрещено делать даже резкие движения…
— Не все ли равно? Я умру, но, по крайней мере, я попытаюсь спасти его… Давай скорее платье и плащ… Скорее же, Бертрада…
— Но куда же вы хотите идти?
— Разве я знаю? Этот выстрел в Оллиульском ущелье… Я пойду туда…
— Это может быть какой-нибудь контрабандист…
— Нет, не пытайся успокоить меня… не надо… все напрасно… я пойду… пойду…
Собрав всю свою волю, Марии удалось встать на ноги, но она шаталась, холодный пот выступил у нее на лбу…
Бертрада поддерживала ее.
Наконец Мария, завернувшись в длинный плащ, шагнула к выходу.
— А ребенок? — спросила Бертрада.
— Но разве ты не останешься с ним?… Ты будешь защищать его… ты скорее дашь себя убить, чем позволишь добраться до него.
— Я стара и слаба… Что.я могу сделать?
Мария ломала руки.
Если любовь звала ее к Жаку, то долг удерживал около ребенка.
Вдруг старая Бертрада вздрогнула.
— Слушайте! — сказала она.
Мария взглянула на нее, ничего не понимая.
— Разве вы не слышали?
— Что?
— Нет! Я не ошибаюсь!… Я слышу шаги…
Мария вскрикнула.
— Ах! Если бы это был он… Да, он возвращается… он спасся от преследователей, но он ранен, может быть, умирает…
— Успокойтесь! Я выйду к нему навстречу. Но его шаги тверды. Нет, он не ранен!
— Иди! Иди! Бертрада… потому что иначе я умру!
Старуха побежала к двери и, открыв ее, вышла в маленький садик. Она шла в темноте, протянув вперед руки.
Вдруг она почувствовала, что кто-то схватил ее за горло, глухое хрипение вырвалось у нее из груди, она зашаталась… но Дьюлуфе поддержал ее.