Клуб одиноких сердец

Митрофанова Мария

– И... Что ты думаешь по этому поводу? – осторожно спросила Даша. – Понимаешь, может, нехорошо, что я с тобой разговариваю на эту тему... Но ты сам понимаешь, что дальше так нельзя.

– Нельзя, – с удовольствием согласился Дима. – Мне и самому все это ужасно надоело. И на самом деле я очень доволен, что ты со мной сама заговорила. Мне бы было труднее...

– Да, я знаю, трудно делиться самым личным, – вздохнула Даша. – Но ты постарайся. Какие у вас с Леной отношения? То есть, скажи мне, какого ты сейчас о ней мнения, и что ты по отношению к ней чувствуешь?

– Я... –

растерялся Дима. Он как-то не ожидал такого поворота в беседе. Но потом он решил, что Даша, как порядочный человек и очень справедливая девчонка, просто хочет узнать, какие у него отношения с бывшей девушкой, прежде чем занять ее место. Хотя, что это он! Даша никогда не будет на Ленкином месте, он всегда к ней относился по-другому! Ленка была совершенно бесхарактерной прилипалой; с того самого момента, как они стали дружить, она ни разу не высказала собственного мнения... Было такое впечатление, что она и думать не может ни о чем и ни о ком, кроме Димы... Сначала это, конечно, здорово, когда рядом с тобой есть человек, с которым всегда можно поговорить о себе, любимом, но ведь это в конце концов надоедает! Вот Даша – совсем другое дело! У нее так много интересов, она всегда в самой гуще событий, и с ней всегда занятно поговорить обо всем на свете!

– У нас с ней все кончено, – объявил Дима.

– Вот как? А можно узнать, почему?

«Зачем ей это нужно?» – мучительно соображал Дима. «Вроде бы Дашу никогда не интересовали сплетни. Может быть, она думает, что я и с ней могу так обойтись, что мне ничего не стоит бросить девчонку? Надо объяснить ей, что это не так!»

– Она тебе надоела? – продолжала допытываться Даша. – Или... Или на это есть какие-то более серьезные причины?

– Ужасно серьезные, – кивнул Дима. – Ты понимаешь, у нее совершенно не осталось индивидуальности. Раньше... ну, когда я на нее глядел со стороны, она была гораздо интереснее, она стихи писала, еще чем-то занималась. А потом даже читать, по-моему, перестала. Только таскалась за мной, как хвостик. А когда девчонка держится за тебя руками и зубами и все время виснет на шее, то, видишь ли, становиться скучно. Но это же все между нами, правда? Ты никому про это не говори!

– Нет-нет, я никому не скажу, – подтвердила Даша. – Но, понимаешь, она же страдает...

– Да брось ты! – отмахнулся Дима. – Я думаю, это скоро пройдет.

– Так значит, ты не собираешься к ней возвращаться? – тихонько спросила Даша.

Дима счел, что подошел удачный момент для самого главного признания.

– Конечно, нет! – сказал он, наклоняясь к Даше. – Ты же знаешь, как я к тебе всегда относился... У нас теперь все будет хорошо.

Даша отпрянула и взглянула на Диму удивленно.

– В каком смысле?

– Ну, у нас с тобой! – воскликнул Дима, ответив ей точно таким же удивленным взглядом. Он уже так свыкся с мыслью, что Даша вызвала его на свидание, чтобы предложить дружить, что не допускал иного варианта.

И тут Даша совершила потрясающую бестактность, какой сама от себя не ожидала. Она посмотрела на красивое лицо своего спутника, по которому бродила на редкость глупая улыбка и... рассмеялась. Расхохоталась прямо ему в лицо!

Дима

дернулся, как от удара электрического тока, испуганно уставился ей в лицо, словно не понимая, что происходит, а потом резко развернулся, стряхнув ее руку со своего локтя, и быстро пошел, даже побежал. Как только он скрылся за углом, с Дашиного лица весь смех словно мокрой губкой стерло.

– Не понимаю, что на меня нашло, – сказала она виновато, так, как будто Дима мог ее слышать, и медленно пошла по направлению к дому. Но когда до него оставалось уже буквально несколько шагов, девочка вдруг передумала. Остаться сейчас наедине с собой и переживать угрызения совести за ужасно выполненную миссию и за идиотский поступок? Нет, это невозможно!

И Даша пошла к Светке.

– Ой, Мышка, ты? Заходи скорей. Ты ведь не обедала еще?

– Нет, – вяло ответила Даша. – Да мне и не хочется.

– Та-ак, – Светка вытянула палец и ткнула им в Дашу. – Что-то произошло, да? А ну, рассказывай! Я по твоей мордашке все, как по книге, читаю!

– ...В сущности, вы тоже виноваты, – говорила Даша минут пятнадцать спустя, когда уже изложила Светке суть их разговора с Димой. – Почему вы решили, что у меня лучше всех получится с ним поговорить?

– Но, согласись, основную задачу ты действительно выполнила, – усмехнулась Светка. – Он тебе все рассказал, причем я очень сомневаюсь, что он рассказал бы так много еще кому-нибудь.

– Да, но конечный результат! Теперь у нас вместо одного разбитого сердца – два!

– А ты извинись перед ним, – подсказала Света. – Скажи, что не над ним смеялась, скажи, что у тебя нервный тик такой.

– Ага, как же, – мрачно закивала Даша. – Еще сумасшедшей выставляться. Я извинюсь, конечно... Но насчет Ленки мы так ничего и не выяснили, и как облегчить ее переживания – я совершенно не знаю. Одни проблемы с этим разговором.

– Ты же кое-что узнала, – вздохнула Света. – Попробуй дать ей практический совет. Чтобы она там увлеклась чем-нибудь и бросила страдать и охать.

– Да уж, если взялась, то доведу до конца... – обреченно согласилась Даша.

Глава 5

Оля стала ходить с Артуром на курсы. Сейчас она понимала, что это были вовсе и не курсы: там не было никакой отлаженной системы, никто не просил денег за занятия. Встречи проходили всегда, или почти всегда, одинаково: сначала беседа с отцом Мартином, которые все больше и больше нравились Оле, потом общий разговор и чаепитие. Часто слушали музыку, иногда смотрели интересные фильмы.

Разумеется, Оля чувствовала, что все эти люди связаны какой-то общей идеей, что у них есть что-то большее, нежели совместные чаепития, и что собираются они гораздо чаще, чем она, Оля, туда приходит.

Но пока это было для нее тайной за семью печатями. Иногда ей бывало обидно, что ее не посвящают в эту тайну, но, в общем-то, она была вполне довольна жизнью. Недостаток дружеского общения восполнился. Она уже не чувствовала себя одинокой: разговоры с новыми друзьями и с Артуром вполне искупали обиду от своей непосвященности.