Клуб патриотов
Шрифт:
И вот теперь те двое.
Он бросил взгляд на Дженни: она тоже внимательно смотрела на него.
— Что такое?
— Вот так, мой Томми, — сказала она со своей всезнающей улыбкой. — Никак не решишься забыть.
— Что забыть?
— Свое прошлое. Историю про «Томми Би, который пошел по кривой дорожке». У тебя даже походка такая, будто ты до сих пор живешь в трущобах Чикаго. Словно какой-нибудь бандит в бегах, боишься, что тебя узнают.
— Ничего подобного, — ответил Болден, заставляя себя расправить плечи. — В любом случае я тот, кто я есть. И родился, где родился.
— А сейчас ты здесь. И это тоже
Болден засунул руки в карманы:
— Неплохо для помоечной крысы.
Дженни дернула его за рукав:
— Томас, я серьезно.
— Да куда уж серьезнее, раз ты называешь меня Томасом.
Они прошли чуть дальше.
— Ну ладно тебе, Томми, — сказала она. — Никто не причисляет тебя к высшей нью-йоркской аристократии. Я всего лишь говорю, что пора забыть свое прошлое. Теперь твой мир здесь.
Болден покачал головой:
— Нет, я только так, иду мимо.
Дженни бросила на него раздраженный взгляд:
— Твое «мимо» тянется уже семь лет. Даже для того, кто приехал из африканского Свазиленда, чтобы стать гражданином Америки, это достаточный срок. По-твоему, семи лет мало, чтобы превратиться в ньюйоркца? Знаешь, этот город — не самое плохое место. Почему бы тебе в нем не задержаться?
Болден остановился и, взяв обе руки Дженни в свои, повернулся к ней:
— Мне тоже здесь очень нравится. Но ты же знаешь меня… Я предпочитаю держаться на расстоянии. Просто не хочу слишком сближаться с ними, со всеми этими напыщенными ничтожествами: с ними сойдешься, и сам таким станешь. Проглотят и не подавятся.
Запрокинув голову, Дженни рассмеялась:
— Они же твои друзья!
— Деловые партнеры — да. Коллеги — может быть. Но друзья? Что-то я не припомню, чтобы меня заваливали приглашениями отобедать дома у этих моих друзей. Хотя все может измениться после тех взглядов, которые, как я сегодня заметил, бросала на тебя парочка мерзавцев.
— Ты ревнуешь?
— Вот именно.
— Не верю! — Улыбка Дженни обезоруживала.
Высокая и светловолосая, со спортивной фигурой, она лучше всех делала бросок с разворотом из положения спиной к корзине — так называемый «скай-хук», который придумал знаменитый баскетболист Карим Абдуль-Джаббар. У нее было открытое честное лицо, и она любила пристально разглядывать собеседника, время от времени усмехаясь. Дженни преподавала в седьмом, восьмом и девятом классах спецшколы в Гринвич-Виллидж и любила говорить, что ее школа очень похожа на школу из книжки «Домик в прерии», — все ученики сидят в одном классе. Разница лишь в том, что ее детки были из тех, кого принято называть трудными подростками. Мальчишки и девчонки, исключенные из обычных школ, отбывали с Дженни — пока не исправятся — что-то вроде тюремного заключения, а затем их распределяли обратно по школам, если те соглашались их принять. Это была странная компания: уличные торговцы наркотиками, воры, карманники, проститутки, и все не старше пятнадцати. Она была скорее не учительницей, а укротительницей тигров.
— Кстати, обед давно закончился, — как бы между прочим заметила Дженни, —
— Правда? — Рука Болдена метнулась к шее. — Ну вот, началось. Уже заглатывают. Скоро дойдет до того, что я стану носить розовые рубашки и белые кожаные туфли, а в гимнастический зал — обтягивающие черные лосины. Начну слушать оперу и разглагольствовать по поводу вин. Может, даже вступлю в какой-нибудь загородный клуб.
— А что в этом плохого? Нашим детям понравилось бы.
— Детям?! — Болден в ужасе уставился на нее. — И ты туда же! Я погиб.
Какое-то время они шли молча. Дженни склонила голову к нему на плечо, и их пальцы переплелись. Болден скользнул взглядом по отражению в витрине. Вряд ли он для нее пара: шея слишком толстая, челюсть слишком широкая, на висках появились залысины. Правда, остальные волосы еще густые, но уже начала пробиваться седина. Волосы он стриг коротко. В его профессии тридцать два — это определенно не юный возраст. Строгое лицо, пристальный взгляд карих глаз. От прямоты этого взгляда иные поеживались. Тонкие, суровые губы. Ямка на подбородке. В общем, весь его вид говорил, что он справится с любыми обстоятельствами. Надежный человек. Хорошо, если такой окажется рядом в трудную минуту. Смокинг, как ни странно, смотрелся на нем естественно. А тот факт, что он и сам чувствовал себя в нем естественно, его даже пугал. Болден тут же сорвал с себя галстук-бабочку и сунул в карман.
Житель Нью-Йорка, — мысленно усмехнулся он. — Мистер Большая Шишка, чей путь в сортир отмечен серебряной тарелкой.
Нет, это не про него.
Он всего лишь Том Болден, парень со Среднего Запада, — ни титула, ни породы, никаких иллюзий. Мать ушла, когда ему исполнилось шесть. А отца он сроду не знал. Рос на попечении штата Иллинойс. Жизнь заставила поменять столько приемных семей, что и не сосчитать. Окончил самую паршивую в Иллинойсе школу для трудновоспитуемых и в семнадцать стал преступником. Суд признал его виновным. Об этом даже Дженни не догадывалась.
Так они и шли рука об руку по Уолл-стрит. Миновали дом номер двадцать три, известный как «Дом Моргана» с тех самых пор, как Дж. П. Морган и его сын стали самыми влиятельными банкирами в мире. В метре от входа в 1920 году анархисты взорвали бомбу, убив три десятка служащих и прохожих и перевернув припаркованный «форд». Щербины от шрапнели в стене так и не заделали, они были видны и сейчас. На другой стороне улицы раскинулась Нью-Йоркская фондовая биржа: верх коринфских колон прикрыт огромным американским флагом. Настоящий храм капитализма — не меньше. Справа крутые ступеньки вели в Федерал-холл, где раньше, когда столица находилась в Нью-Йорке, заседало правительство.
— Знаешь, какой сегодня день? — спросил он.
— Вторник, восемнадцатое?
— Да, вторник, восемнадцатое. И?.. Ты что, не помнишь?
— О господи! — воскликнула Дженни. — Ой, прости, пожалуйста! Просто этот ужин, и выбор наряда, и все прочее…
Болден отпустил ее руку и поднялся на несколько ступенек.
— Иди за мной, — позвал он.
— Куда?
— Давай, поднимайся сюда. Садись. — Повернувшись к Дженни, он жестом пригласил ее сесть.
— Холодно.
Не сводя с него любопытного взгляда, она все-таки поднялась по ступенькам и села.