Клуб патриотов
Шрифт:
— И сколько?
— Пятьдесят три миллиона долларов.
Болден присвистнул.
Толпа двигалась медленнее, но все более напористо по мере приближения к входу на станцию метро «Всемирный торговый центр». Через высокое ограждение из проволочной сетки самосвалы, краны, бульдозеры и экскаваторы с того места, где стоял Болден, казались игрушечными. Как правило, вид эпицентра взрыва вызывал у него смешанные чувства — сначала злость, затем отчаяние, сменявшееся раздражением и жаждой битвы. В основном воспоминание о том, что уничтожено и больше никогда не вернется — призрак башен-близнецов, — пробуждало
— Тебе еще нужен список компаний, которые покупали и продавали твои клиенты?
— В нем «Сканлон» есть?
— Нет, сэр.
— Ладно, все равно посмотрю, — сказал Болден. — А то еще подумаешь, что зря старалась.
Алтея замедлила шаг и взяла Болдена под руку.
— Томас, ты уже не вернешься, да?
Болден накрыл ее руку своей.
— Давай скажем так: время моего пребывания в «ХВ» закончилось.
— А как же я?
— А ты оставайся. Работай как работала. Выберусь из этого дерьма — обязательно разыщу тебя. Мы же одна команда.
— У меня ведь есть Бобби.
— Он хороший мальчишка.
— Да. И он заслуживает лучшей жизни.
Какое-то время они шли молча.
— Видишь тот мусорный бачок? — спросил Болден, кивнув в сторону мусорного контейнера чуть впереди. — Положи пакет в него, а я через минуту заберу. Иди домой и никому не говори, что видела меня или говорила со мной.
— Как скажете, босс. — Алтея медленно опустила руку. — Вот еще кое-что для тебя — сняла по пути. — Болден взял ее за руку и нащупал пачку свернутых банкнот. Их взгляды встретились. — Пожалуйста, береги себя, — произнесла она. — Если с тобой что-нибудь случится, что я тогда скажу Бобби?
— Я сделаю все возможное.
— И невозможное тоже, пожалуйста. Ты говоришь, они заменили лицо того человека на твое. Эти люди переписывают прошлое. Так что не расслабляйся, иначе они перепишут и тебя, и меня.
45
— Простите, что больше ничем не могу помочь. Если что, звоните, всегда рад.
— Спасибо.
Дженни прикрыла дверь в кабинет профессора Махмуда Басрани и, подойдя к ближайшему стулу, тяжело опустилась на него. За один час она посетила двух профессоров американской истории, адъюнкт-профессора, читающего лекции по политической системе, и специалиста по социологии. Их реакция варьировалась от недоумения до замешательства, но все сводилось к одному: никто не имел ни малейшего представления, о чем она говорит. Поиски закончились, не успев начаться. Уолш оказался прав. Не иначе — всемирный тайный заговор.
Слезы разочарования душили Дженни: она только попробовала разузнать хоть что-нибудь об этом клубе и тут же потерпела неудачу. «Но он правда есть! — хотелось ей крикнуть. — Они в меня стреляли. Хотите посмотреть рану? Куда уж реальнее?»
Усталость накрыла ее с головой, хотелось спать. Сильно болело плечо. Восемь недель беременности, и ей абсолютно некуда пойти и не к кому обратиться, не рискуя втянуть человека в крупные неприятности. А хуже всего то, что отец ее ребенка и человек; которого она действительно любит, сейчас спасается бегством и она ничем не может ему помочь. Дженни поудобнее устроилась на стуле, стараясь отыскать в душе ту искорку, из которой разгорится огонек надежды.
— Вы
Перед Дженни стояла стройная рыжеволосая девушка. Но у нее хватило сил, только чтобы кивнуть в ответ.
— Я Пег Кирк, ассистент профессора Уолша. Гарри сказал, что вы приходили к нему сегодня, и рассказал о том, что вас интересует.
— О моем «клубе»? — полушутливо переспросила Дженни. — Я понимаю, что все это звучит глупо. Просто надеялась, может, здесь кто-нибудь свет прольет…
— Нет, не глупо, — серьезно заметила Пег.
Дженни смотрела на худенькую девушку, на ее простоватое лицо, озаренное широкой искренней улыбкой, и полные энтузиазма голубые глаза. Одета она была в потертые джинсы и свободную хлопчатобумажную рубашку. «Студентка, — подумала Дженни. — Она все еще искренне верит в науку. Господи, когда-то и я была такой».
— Спасибо за сочувствие, но я понимаю, что ничего не поделаешь.
Пег села на соседний стул.
— Не слушайте вы их! Все они старые перечники. Ничего знать не хотят, кроме своих лекций. Альтернативная история их, видите ли, не интересует.
— Альтернативная история?
— Ну, понимаете… история, которая могла бы быть. Или лучше сказать — история, которая действительно была, а затем ее переписали, правду скрыли или глубоко закопали.
— И вы занимаетесь такой историей?
Пег пожала плечами:
— Ну, не совсем. Но, между нами говоря, это единственный раздел в истории, который требует изучения. Все остальное писано-переписано вдоль и поперек — отцы-основатели, Гражданская война, политическая доктрина «Божьего промысла» О'Салливана… Про двадцатый век можно забыть. Там изучено вообще все. Нужно прочесть между строк и спросить себя: «А что, если?..»
— И вас интересует моя тема? — спросила Дженни, покачивая головой.
— Меня — не очень, — ответила Пег, — а вот Саймона, наверное, заинтересует. Вам к нему нужно. Scentia est роtentia. Ему такое понравится.
— Саймон — ваш друг?
— Саймон Бонни? Боже, конечно нет! Какой он друг! Я просто преклоняюсь перед его знаниями. Он преподаватель. Декан одного из факультетов университета в Глазго. И еще настоящий исследователь: в поисках правды он заглядывает в самые темные уголки истории.
«Запахло избитыми „Секретными материалами“, — подумала Дженни. — Дальше по курсу — Бермудский треугольник».
— В Глазго, — грустно улыбнулась она. — Вот где наконец-то нашлась помощь.
— Да ничего подобного, — возразила Пег. — Сейчас он не в Глазго, а здесь, у нас. В этом семестре профессор Бонни читает у первокурсников. Обязательно поговорите с ним.
— И он знает об этом клубе… ваш профессор Бонни?
— Если кто и знает, то это он. Вот хотите пример? — Ссутулившись, она придвинулась к Дженни. — Он знает, кто на самом деле убил Джона Кеннеди.
В старом, обшитом деревянными панелями шотландском пабе было темно. В воздухе висел густой запах пива. Сама она ни за что бы не выбрала такое место для встречи. Саймон Бонни с кружкой пива ждал у барной стойки. В пепельнице лежала недокуренная сигарета.