Клуб патриотов
Шрифт:
Выключив свет, Джаклин закрыл дверь.
— Никаких возражений, — сказал он, ощущая жар предстоящей победы. — В конце концов, мы — одна семья и должны держаться друг друга.
61
Франсискас понял без слов, что это дом Джаклина. Когда они подъезжали к особняку по незаасфальтированной дороге, сквозь просветы между соснами он увидел классическое здание в колониальном стиле — белые колонны с каннелюрами, ставни естественного зеленого цвета и портик, через который мог бы проехать двухколесный экипаж. И еще, похоже, сегодня там давали бал: весь дом был залит светом, словно знаменитый ресторан «Таверна
Они миновали пустые стойла и оказались в помещении, где хранилась конская упряжь: на деревянных брусьях висели седла, а в углу лежали попоны. Комната была совсем небольшая. Бетонный пол, старинная скамья и фонарь-«молния» под потолком. Здесь было холодно и сыро. Опустившись на скамью, детектив потер руки. На нем поверх костюма было надето пальто, и от быстрой ходьбы у него даже выступил пот. Прошло совсем немного времени, как его стала бить дрожь.
Франсискас не мог похвастаться богатым опытом пребывания в плену, и, если признаться, он до смерти испугался. Он видел тело Дэвида Бернстайна, видел и искореженную пулю, убившую его. И он понимал, что те, кто его похитил, способны на убийство. Испугался он главным образом потому, что знал, чего они от него хотят, а он принял решение не уступать.
Дверь открылась, и в помещение вошел сутулый, с желтоватым лицом человек примерно его возраста. По смокингу было понятно, что он принадлежит к правящим классам. Его взгляд, темный и бездонный, впился в Франсискаса. Глаза смотрели прямо в душу.
— Привет, Карнак, — произнес Франсискас.
— Давненько меня никто так не называл. И кстати, я не люблю это прозвище. — Гилфойл жестом приказал охранникам выйти. Оставшись наедине с Франсискасом, он встал возле двери. — Где ты нашел отпечатки? — спросил он.
— В материалах Ковача, — охотно ответил Франсискас.
— Да неужели? По-моему, я хорошо все просмотрел. Где именно?
— А это что, так важно? Ну, перебирал папки с его делами и нашел.
— Надеюсь, они при тебе?
Франсискас посмотрел на него как на сумасшедшего.
— Ты сам бывший коп. Кто же носит улики с собой?
— Оставил их в Нью-Йорке? Мы обыскали твой письменный стол и твой дом. Или есть другое место, куда следовало заглянуть? И чтобы ты знал: мы стерли тот файл из базы данных. И сейчас у тебя единственная копия отпечатков мистера Джаклина. Это для тебя плюс.
Франсискас пожал плечами:
— А если я отдал их Биллу Макбрайду?
— Я бы Макбрайду не доверил даже квитанцию из прачечной. Ладно, детектив, хватит! Эти отпечатки должны быть у нас.
— Не хочу расстраивать, но у меня правда нет их с собой.
— А если поискать?
— Да сколько угодно, — ответил Франсискас и, подняв руки, повернулся вокруг себя. — Но этот лотерейный билетик мой. Я как чувствовал.
— Снимай пиджак и брюки.
— Это ничего не даст.
— Снимай, — сказал Гилфойл.
Вручив ему свои пиджак и брюки, Франсискас смотрел, как он тщательно проверяет их, выворачивая карманы, прохлопывая лацканы,
— Детектив, мне нужны эти отпечатки. Немедленно.
— Я понимаю, — сказал Франсискас. — Всем нужны отпечатки с пистолета, из которого застрелили полицейских Шеперда и О'Нилла, а также Дэвида Бернстайна.
Гилфойл потер подбородок. Вдруг он снова посмотрел на табурет, где лежали бумажник и полицейский жетон. Отодвинув их в сторону, он схватил удостоверение детектива, торопливо раскрыл обложку и подсунул ноготь под фотографию. Разочарованно вздохнув, он бросил обложку на пол.
— Детектив Франсискас, ты не понимаешь, во что вляпался? Мистер Джаклин — важный человек. У меня, признаюсь, к этим отпечаткам тоже есть свой интерес. И я не вижу причины, почему бы нам не отпустить тебя, когда ты их отдашь. Мы живем в мире улик, а не слухов. Я знаю людей твоего типа: они не донкихоты и не сражаются с ветряными мельницами. Ты такой же, как я. Реалист. Отдай отпечатки, и ты — свободный человек. Тебя тут же отвезут в аэропорт. Даю слово.
Франсискас с отвращением смотрел на него.
— Плохо, что ты больше не служишь, — умеешь убеждать. Гладко говоришь.
— Отпечатки, детектив! Или отдай их мне, или скажи, где взять.
Франсискас покачал головой:
— Я не пойду на сделку с мешком дерьма. Ты убил Тео Ковача. И возможно, не без твоего участия позаботились о Шеперде и О'Нилле. Ты хотел завалить Болдена, а вместо этого подстрелил его девушку. Ты напакостил на моем участке, и я хочу, чтобы ты за это ответил.
Вот так. Франсискас высказался. Он хотел, чтобы его слова произвели должное впечатление, но в холодной, неуютной конюшне они прозвучали как-то тускло и неубедительно. Стоя босиком на бетонном полу, раздетый и дрожащий, он чувствовал себя глупо. Хуже: он чувствовал, что проиграл.
— Мне пора возвращаться к столу, — сказал Гилфойл, пригласив обратно охранников. — Ребята, постарайтесь, чтобы детектив стал поразговорчивее.
Обеденные столы были установлены в огромном шатре, раскинутом на теннисном корте. Стены украшали белые шпалеры, увитые живыми бугенвиллеями. Специально для торжественного ужина настелили паркетный пол. Высокие обогреватели, словно деревья, возвышались среди столов. В дальнем конце шатра соорудили сцену, где оркестр с излишней живостью исполнял музыку, которой следовало быть ненавязчивой.
Когда после первого блюда убрали тарелки, Джаклин прошелся между столами. Заметив в баре Ги де Вальмона, он приблизился к нему.
— Ну как, Джей-Джей? Довольны? — спросил де Вальмон. — Непогода, а гостей полон дом. По-моему, все отлично получилось.
Джаклин окинул взглядом собравшихся:
— Никогда не видел, чтобы они вели себя так непринужденно. Напомни пригласить в дом всех, кто имеет отношение к нашим фондам.
— Да они все здесь. Все до единого. — Де Вальмон оглядел импровизированный обеденный зал, называя вкладчиков по именам, когда они попадались ему на глаза. — Вон ребята из «Армонка», Джерри Гильберт из «Гросс пойнт», «брамины» из «Гарвард эндоумент»…