Клуб разбитых сердец
Шрифт:
Две оставшиеся, Дженис и Стефани, особо сильного впечатления на нее не произвели. По дороге они вспоминали какой-то концерт, на котором оказались вместе, не то чтобы отсекая тем самым остальных, но и не приглашая к беседе.
Правда, Дженис, жена профессора, тоже выглядела стильно, хотя и иначе, чем Шанель. Интересно, сколько могут стоить эти юбка-шотландка и вязаный берет? Ну и, наконец, Стефани. Пожалуй, из всех она самая миловидная, но прическа – точь-в-точь, как в студенческом ежегоднике издания 1970 года, а костюм, как у матроны. Вот именно. Как у матроны –
Удивительно, что Шанель выказывает такое расположение к Ариэль. Еще по дороге к столику стало очевидно, как ей хочется разговорить ее и как трудно это ей дается. Пусть спросит у Глори, она сразу же сказала бы, что ничего и не получится, разве не видно, что с бедняжкой что-то не так – то ли она в прострации, то ли транквилизаторов наглоталась.
Подошел официант, на вид не менее старинный, чем само здание. Глори вслед за Шанель заказала салат, но в отличие от нее попросила приправу. Может, еда эта и благородная, и утонченная, и какая хотите, но без майонеза или какой-нибудь еще приправы на вкус – просто дерьмо.
Глори так и подпрыгнула от удивления, когда Шанель, оставив тщетные попытки вывести из полусонного состояния Ариэль повернулась к ней:
– Как видите, я слежу за калориями.
– Вижу и не понимаю, к чему вам это, – откликнулась Глори. – Полнота вам вроде не грозит. Что до меня, то все то, что попадает в рот, прямиком откладывается в бедрах. Боюсь, к сорока я буду похожа на бочонок.
– Отчего бы вам не заняться упражнениями? – вступила в разговор профессорская жена. – От сладкого я отказаться не могу, вот и приходится ходить в гимнастический зал три раза в неделю. Я подсчитала: если освободиться от пятисот калорий, можно смело есть на ужин десерт.
Не зная, надо ли расхохотаться, либо лучше оставаться серьезной, Глори ограничилась улыбкой.
– Мне нравится ваше имя, оно такое необычное, – продолжала Дженис. – Мое меня никогда не вдохновляло, неподходящее какое-то. «Дженис» ассоциируется с оборочками да бантиками, а все это я ненавижу. – Дженис замолчала на полуслове, подошел официант с заказанной ею бутылкой шабли.
Глори бросила на нее подозрительный взгляд. Да что, черт возьми, происходит с этой женщиной? Замечание насчет оборок в высшей степени неуместно: у Ариэль вокруг шеи и запястий больше оборок, чем у жабы бородавок. А сейчас у этой бедняги вид такой, будто ей хочется залезть под стол.
– Ну а мне мое имя вовсе не по душе, – сухо заметила Глори. – Морнинг Глори Брауни – бред какой-то. Не иначе моей старушке добрая бутылка понадобилась, чтобы додуматься до такого.
– А я своим именем довольна. Моя мать работала у Шанель. – Поймав непонимающий взгляд Глори, она пояснила:
– Ну знаете, Коко Шанель, модельерша. По-моему, в этом имени что-то есть.
– А меня назвали в честь тетки, – сказала Стефани. – Она удачно вышла замуж, и мои родители решили, что, может, тетушка завещает наследство тезке… – Стефани умолкла и покачала головой. – Что это я разболталась, ведь я никому, даже Дэвиду, этого раньше не говорила.
К удивлению Глори, глаза ее заблестели,
– Извините, – хрипло сказала она. – Наверное, я выгляжу полной идиоткой.
– Ну и что? – отрывисто бросила Шанель. – Все равно мы тут друг друга совершенно не знаем, как говорится, синдром случайного попутчика. На мой взгляд, это куда лучше, чем утомлять долгими воспоминаниями друзей.
– Совершенно верно, – кивнула Дженис. – Нам всем бывает нужно время от времени излить душу кому-нибудь постороннему. Наверное, поэтому так популярны сделались группы доверия.
Она замолчала, словно ожидая ответной реплики, затем продолжила:
– Знаете, вот что Мне только что пришло в голову. Мы ведь все в одной лодке, верно? И нам всем не терпится покончить со старой жизнью. Так почему бы нам не…
– Полагаю, вы хотели предложить, чтобы все мы объединились и образовали группу поддержки, так? – спросила Шанель. – Действительно, смелая идея. Кажется, такие группы обычно возглавляет психолог или опытный консультант. А что нам мешает, – она снова остановилась взглядом на Ариэль, – время от времени встречаться за обедом? Терять-то нечего.
– Вы хотите сказать, встречаться и рассказывать друг другу, отчего не задалась семейная жизнь? – У Стефани собрались морщины на лбу. – Нет, это не для меня. Слишком тяжело.
По всему ее телу пробежала дрожь; она зябко поежилась, словно в зале было слишком холодно. Что-то ее гнетет, подумала Глори, искоса поглядывая на соседку. Совсем, наверное, до края дошла, вон как дрожит при одной мысли о том, что вслух придется рассказывать.
Ну а она сама? Неужели ей и впрямь хочется докладывать этим дамам, что Бадди ее поколачивал? Пожалуй, для такой рафинированной публики это будет слишком. С другой стороны, как еще сблизиться с дамами, подобными Шанель? Если ей и впрямь нужен образец, то другого шанса может и не представиться.
– Что вы, собственно, имеете в виду? – Шанель повернулась к Дженис.
– Ну, можно было бы встречаться здесь, скажем, раз в месяц, – возбужденно заговорила Дженис, и Глори вновь насторожилась. – Уверена, что мне удастся заполучить для наших свиданий солярий. Это славная комнатка, и такая уединенная.
– Раз в месяц мне, наверное, подходит, – сказала Стефани. – Правда, мне придется поискать работу, и не знаю пока, сколько дней в неделю я буду занята и в какие часы.
Шанель смерила ее долгим взглядом:
– Надо полагать, вам известны законы этого штата.
Я слышала, как вы говорили Дженис, что ваш муж – специалист по гражданскому праву. Надеюсь, вы не позволите ему облапошить вас.
– От Дэвида мне нужны только алименты, – напряженно проговорила Стефани.
Шанель поджала губы, словно ей было нанесено личное оскорбление. Не дав ей ответить, Ариэль спросила:
– А сколько у вас детей, Стефани?
– Двое мальчиков. Им по четырнадцать, они близнецы.
Мы… то есть я очень горжусь ими.