Клуб самоубийц

Квакин Андрей

Нужно было видеть оживление на лицах кадет в дни Кронштадтских выступлений, когда газеты приносили все новые и новые сведения о повсеместных восстаниях против советской власти. Являлась надежда на близкое возвращение и в те моменты лишения уже не замечались и все ликовало. Разгром восставших понизил настроение. Возвращение на родину откладывалось на неопределенное время и явилось опасение, что придется провести на чужбине не один год. Уныние охватило очень многих и усугублялось дождливой погодой. При таком душевном состоянии, естественно, придет в голову мысль, о бесцельности существования, чем очень легко и своевременно воспользовались злые люди, преподнеся интересный по своей таинственности "Клуб самоубийц". Некоторые ухватились за это, не подозревая, что за ним может быть скрыт большевизм".

Вместо серьезного разбора происшедшего последовала отписка, списывавшая причину самоубийства кадет на "происки большевизма". Однако обращают на себя внимание слова о безнадежности веры кадет в победу их идеалов. Выдающийся философ и психолог Виктор Франкл подчеркивал, что человек сможет пережить любые "как?", если знает "зачем?". [12]

Сложившаяся обстановка поражения белых сил, торжество красных в России не оставляло надежды на нормальную жизнь на Родине. Это понял воспитатель кадет командир 1-ой роты. В том же рапорте указывается: "Если ротный комитет не ошибается в истинных причинах душевного недомогания кадет, то лекарством против этого может служить — отыскание ближайшей цели, к каковой они должны стремиться, т. е. внушить им, что по окончании курса корпуса они перейдут в военное и техническое училище при корпусе же. Это придаст им бодрость и привлечет к занятиям. Кроме того, нужно заполнить их свободное время устройством развлечений, понимая это в самом широком смысле этого слова. Комитет полагает, что небесполезно пояснить кадетам, что "Клуб [самоубийц]" — большевистская организация, а, кроме того, необходимо поддерживать здоровых, благонамеренных кадет, работающих к оздоровлению меланхоликов. Возвращение изолированных кадет должно быть не ранее полного исцеления оставшихся здесь и, во всяком случае, кадет: Шокатова, Старка, Львова, Григоропуло не следовало бы принимать обратно в корпус".

12

12 Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990, с. 150.

А пока дело о "Клубе самоубийц", по мнению автора рапорта, надо замять, ибо уже приняты меры по недопущению деятельности «Клуба», который предлагается признать не существовавшим:

"Благодаря принятым мерам: 1) Директором корпуса — изолирование для общего успокоения кадет, подозреваемых в причастности к «Клубу», если таковой существует; 2) Арест подозреваемого председателя «Клуба» Хоцянова; 3) Беседа директора корпуса, командира роты и офицеров-воспитателей; 4) Помощь душевно здоровых кадет; 5) Устройство развлечений и, в частности, очень оживленной вечеринки, в организации которой принимали участие почти все кадеты первой роты; 6) Перемена погоды — оказали влияние на настроение кадет и общее подавленное состояние, за исключением 1–3 кадет, изменилось, дойдя до удовлетворительного…"

Но составленный для снятия ответственности с администрации корпуса рапорт не говорил о том, что именно в это время продолжается ухудшение нравственной обстановки в кopпyce. Так, например, 12–13 мая был зафиксирован случай избиения больных кадет в лазарете корпуса. Это вызвало реакцию не только эмигрантской общественности, проживавшей в непосредственной близости к Крымскому корпусу, но по линии Русского Красного Креста достигло даже Великобритании. [13] 19 мая профессора В. Зеньковский, Ф. Тарановский, В. Плетнев и Н. Мельников направили большое письмо российскому посланнику в Королевстве СХС, где, в частности, указывали"…на заброшенность кадет Крымского корпуса, на отсутствие воспитания, недостаточность наблюдения за ними, следствием чего явилось отмораживание конечностей зимой при выходе на улицу и серьезные ожоги носа, глаз (кадет 5 роты Флейшер) при топке печей, на сильное развитие воровства (кражи у товарищей, у местных словенцев записи дежурных/приказы директора Корпуса за No№ 20 и 21), на пьянство и распущенность, на сильный, уродливый "цук" [14] (случай с кадетом Гредескулом, доведенным до обморока и др.).

13

13 The Morning Post, 1921, 30 March.

14

14 Цук — резкое понукание, категоричное принуждение к выполнению каких-либо действий. Подробнее об этой традиционной для русских кадетских корпусов и других военных учебных заведений России форме унижения младших старшими, соответствующей современной «дедовщине» в российской армии, можно прочитать в книге: Юрий Галич. Звериада: Записки Черкесова. Рига, 1931.

…Положение, очевидно, настолько серьезно, душевное состояние воспитанников настолько тяжело, что сам директор Крымского корпуса нашел необходимым обратиться к уполномоченному Красного Креста г. Евреинову с просьбой поместить несколько кадет в санаторию как людей нервнобольных; несколько кадет увезено директором корпуса из Стрнища".

Пока эмигрантская общественность бьет тревогу по поводу судьбы русского юношества, должностные лица разных уровней пытаются заглушить скандал. По словам Бориса Смирнова, прибывший в Корпус ревизор"…не произвел там подробную ревизию… а ограничился парадным обедом и другими удовольствиями, устроенными ему Директором корпуса".

В результате лица, "вынесшие сор из избы", были изгнаны из корпуса. Но эмигрантская общественность продолжала высказывать беспокойство. Так, на заседании "Совета по делам русских учебных заведений слушался вопрос о переводе в следующий класс кадетов, "которые принимали участие в недозволенной организации (так называемых "цукистов"). По сути дела слушался вопрос о членах "Клуба самоубийц". Но так как участники заседания не располагали полной информацией, а обсуждали лишь официальные бумаги, присланные из Крымского корпуса за подписью его директора, то они были вынуждены указать на «непоследовательность» при вынесении решения "на меры взыскания за участие в названной недозволенной организации". Совет по делам русских учебных заведений разделился в вынесении окончательного решения. Одни члены Совета считали, что провинившиеся должны быть переведены

в следующий класс, но "во избежание вредного влияния на массу", должны были быть "размещены раздельно между Корпусами, а не переведены всей сплоченной группой". Другие члены Совета "находили более последовательным всем им предоставить места в VIII классе Загребского русского реального училища, где они могут завершить образование и получить аттестат зрелости, чем Кадетский Корпус был бы освобожден от вредного элемента". Третьи ж, сочувствуя принципиально, как более последовательной и целесообразной мере, удалению всех означенных кадет из корпуса и помещению их в Загребское училище, однако, не желая подрывать престижа педагогического комитета русского Корпуса с одной стороны, и делая различие между означенными кадетами по их способностям и успешности на занятиях, предложили среднее — компромиссное решение: часть кадет остается в корпусе, часть — переводится в реальное училище. Был принят третий вариант, отменяющий предложение директора Крымского кадетского корпуса. Кроме того, вопрос о состоянии обучения и воспитания в трех русских кадетских корпусах в Югославии был рассмотрен специальной государственной комиссией Королевства СХС 7–8 сентября 1922 года. [15] Было рекомендовано вывести кадетские корпуса из-под контроля военных и передать их в попечение Министерству просвещения Югославии.

15

15 Известие о ревизии русских кадетских корпуса господину Министру Просвете Министарски изасланик, професор Београдского университета Радован Кошутип. Београд, 1922.

Характерно, что документы по "Клубу самоубийц" сохранились только в бумагах Палеолога, но они имеют свое логическое продолжение и в другой коллекции Гуверовского архива — Vrangel' collection. Box 114. Folder 114-27. To есть Палеолог скрыл от командования материалы первичного расследования по "Клубу самоубийц", а в материалах Главнокомандующего русской армией барона П. Н. Врангеля сохранились только отчеты военного прокурора суда русских войск в Королевстве сербов, хорватов и словенцев от 19 мая 1922 года. В документе, в частности, говорится: "Педагогическая, точнее сказать воспитательная часть в корпусе находится в полнейшем упадке, и если корпус еще держится, то только потому, что воспитанники сознают свою полную беспомощность при условии самостоятельной заботы о своей судьбе. Распущенность кадет видна уже из тех крупных массовых проступков, кои приведены в показаниях допрошенных на следствии воспитателей и ротных командиров. Самый характер проступков свидетельствует о том, что педагогическая сторона дела в корпусе стоит весьма низко, если не сказать большего. Воровство, пьянство, продажа казенного имущества, налеты на огороды местных жителей — широко практиковались ранее и повторяются и теперь. Грубость, площадная брань (не только между собою, но и по адресу лиц педагогического персонала), массовые беспорядки ("бенефисы") с нанесением ударов воспитателю, систематическое уклонение от уроков и «цук» — явления, наблюдаемые как обычные, причем в этом отношении подобные проявления не обходят и директора корпуса (в конце апреля этого года директору был кадетами старшей роты устроен «бенефис» с произнесением в его присутствии и по его адресу площадной брани).

Перечисленные проступки, имеют, конечно, под собой почву того разлагающего влияния, которое принесла революция и гражданская война и, оправдываемые до некоторой степени тою обстановкою, в которой живут кадеты, все же не могут быть относимы исключительно за счет этих условий, а коренятся в порядках, установившихся в корпусе, кои сейчас вскрыты предварительным следствием".

Однако директор корпуса генерал-лейтенант Владимир Валерьянович Римский-Корсаков рассчитывал на поддержку командующего русской армией барона П. Н. Врангеля, а поэтому пытался перехватить инициативу, направив письмо с жалобой на ведение следствия. В качестве оправдания он писал: "В собственные руки российскому военному агенту в Королевстве СХС.

(…) Крайне недоброжелательное отношение многих кадет к некоторым воспитателям обусловлены их образом действий в период гражданской войны, очень властное и далеко не всегда доброжелательное отношение к корпусу коменданта лагеря подполковника Озаровского, заявившего мне в первые же дни, что он корпуса как отдельной организации не признает и видит в нас группу беженцев, непосредственная близость леса, уходя в который кадеты уходили и из-под надзора воспитателей, крайне нездоровое настроение преимущественно старших кадет — результат перенесенных страданий и лишений, отсутствия сколько-нибудь светлой перспективы, а главное — тоски по родине и родным, тоски, доводившей многих юношей до навязчивой идеи о самоубийстве (с некоторыми из таких несчастных мне приходилось беседовать по целым часам и по окончании этих разговоров я чувствовал себя совершенно разбитым), — вот в кратких чертах условия жизни корпуса в первое время пребывания в Стрнищенском лагере…"

Директор корпуса лукавил, ибо он-то хорошо знал не только о "навязчивых идеях о самоубийстве", но и о реальных случаях самоубийств доведенных до отчаяния воспитанников. Для завершения следствия в Корпус был направлен полковник Сорокин. Его доклад полностью подтверждает основные выводы предыдущего расследования:

"9 июля 1922 г., гор. Вранье

Его Превосходительству генерал-лейтенанту Миллеру

Доклад по делу о Крымском кадетском корпусе

(…) В расследование не попало много такого, что при обычных условиях дало бы обильный материал для различных конкретных выводов, вследствие чего некоторые весьма существенные вопросы, в особенности по учебной и хозяйственным частям, или не обрисованы совсем, а лишь только намечены, или же выяснены не с тою степенью точности, как это было бы необходимо. Очень многие свидетели, весьма откровенно и охотно говорившие по делу вообще, при формальном опросе давали свои показания очень осторожно, условно и с выбором выражений, каковое обстоятельство объясняется неуверенностью свидетелей в торжестве правды и вытекающими отсюда опасениями за свою судьбу.