Клуб "Твайлайт". Часть 1
Шрифт:
Я размышляю о том, каким видит этот город мой внук. Он рвется в него каждое лето, воспринимая его как приключение, не зная его НЕЛЕТНЕЙ версии. Он смотрит на людей, спешащих по своим делам, и все они для него — обитатели рая на земле, вечные отдыхающие, жители У МОРЯ. И Город с охотной снисходительностью старого фокусника кружит его в золотом аттракционе улиц, с клумбами роз и бронзовыми статуями, у которых фотографируются туристы в шортах, катает его на рогатых троллейбусах, которые (Савва был бы удивлен, узнав, что это не так) все, как один, идут по маршрутам к пляжам. Но меня чудо-зверь уже не пытается зачаровать и закружить, лишь изредка,
Когда я пишу очередную книгу, Город становится мягким и ласковым, мурчит, пахнет кофе, отражает в лужах небесную красоту, услужливо доставляет на мои остановки автобусы, троллейбусы, а лучше — юркие маршрутки, где люди вынуждены сидеть близко-близко друг к другу, и в этом интимном единении, где трудно избежать человеческого тепла и мокрых зонтов, я подслушиваю Истории.
Женщина около сорока везет от восьмой поликлиники дочку-подростка. Та цепляется за мамино плечо рукой в бинте, пальцами прижимая к сгибу локтя другой руки пожелтевшую ватку. Женщина обзванивает ветеринарные клиники. Девочку покусал уличный кот. Если взять справку о том, что кот не бешеный, вместо шести уколов будет только три. «Что можно было с ним делать? Чтобы он тебя укусил? Такой спокойный котик…Я не понимаю… Алло, здравствуйте, это ветеринарная клиника?» — скорбно вопрошает мать. Девочка молчит, по ее глазам видно, что ничуть она не раскаивается. Наоборот, пелена мечтательности накрывает ее лицо: то ли она сладко грезит о мести, то ли шесть уколов — малая плата за успешный контакт с загадочным миром дикой природы.
Молодой человек общается по телефону со своей девушкой. Звучит его разговор как номер в комедийном шоу. Девушка возмущенно, но почти неразборчиво тараторит на другом конце линии, её голос с нежными вкраплениями матов (они все теперь так общаются), прорывается в салон маршрутки, и я, сидящая рядом, и мой сосед — развеселивший школьник, вынуждены выслушивать одноактную пьесу с лаконичными репликами: «А чё?… Ты, коза, когда я тебя обманывал?… Ты дура, я же говорю, телефон разрядился?… И чё?…Да ты достала меня!..Чё я те должен? Ничё я те не должен!» И финальная фраза, произнесенная на эмоциональном пике: «Да ты достала меня совсем, коза, иди пасись в своем боулинге без меня, поняла?!» Занавес. Салон маршрутки мысленно рукоплещет. Но Городу надоели моноспектакли и безыскусные миниатюры. Что же ещё я могу высосать из своей бедной на впечатления жизни? Пусть радуется, что я в свои пятьдесят девять не сижу на лавочке перед подъездом и не помечаю проходящих мимо соседей клеймом «наркоман» и «проститутка».
Город задумывается. На фоне его молчания я встречаю дочь и внука на вокзале, как примерная бабушка жарю пирожки и уговариваю Савву: «Ну потерпи еще недельку, пока вода прогреется». Но Город уже придумал. Похихикивая и играя солнечными лучами на лобовых стеклах проезжающих машин, он ловит меня у свежепрокрашенной «зебры», среди колясок и толп отдыхающих. Я отвечаю на один-единственный звонок и… вот оно, Норкин, Ренат и новая книга.
Поэтому сегодня часть меня шагает рядом с Саввой и поддакивает ему, а часть парит в воображаемом непознанном…
… На море я решилась окунуться всего один раз, а потом сидела на бамбуковом коврике, накрывшись полотенцем, и крепко держала Тимошу за ошейник.
Савва исчез под водой, и Тимоша принялся еле слышно поскуливать.
— Савва! — крикнула я, когда внук вынырнул. — Не ныряй так часто, Тимоша нервничает!
— Хорошо, бабушка! — булькнул внук и снова «погрузился».
«Бабушка» всегда звучит у него как «башка».
… Я взялась за поиски столь энергично, что пропустила звонок от дочери. Перезвонила, приплясывая от нетерпения. Лена сидела на больничном с мелкой и, как она сама выразилась, находилась на последней стадии нервного истощения: активная и изобретательная на шалости Аришка изнемогала от скуки, в трубку было слышно, как она планомерно громит детскую. Отвлеклась Арина только на то, чтобы шмыгая простуженным носом, изложить мрачному Савве, пропустившему из-за непогоды поход на пляж, очередную душераздирающую историю из детсадовской жизни. Кажется, у моей внучки ярко выраженный талант рассказчика. Аришка — очаровательный ребенок. Жду-не-дождусь, когда она выздоровеет, и Лена привезет ее к нам.
Новостей у нас было немного, поэтому разговор с дочерью закончился быстро. Савва неохотно, но без особого сопротивления, помог искать в квартире коробку с розочками на крышке и моими учебными заметками. Разумеется, отыскав ее, он тут же сунул нос внутрь. Я не успела выхватить лежащую на самом верху приметную книжечку с осенними листьями на обложке, и внук, зевая, принялся ее пролистывать. Замелькали странички, исписанные аккуратным круглым почерком синей ручкой с простенькими рисунками.
— Это что? Дневник? Девчачий? Мамин?
— Нет. Не мамин. Одной девочки, моей студентки. Она забыла его в аудитории после семинара. Это было давно. Почти десять лет назад.
— Ты его читать будешь? — допытывался Савва. — Разве можно так?
— Нельзя, — я вздохнула. — Но надо. Мне для работы нужно.
Савва закрыл книжечку, уложил ее обратно и решительно прикрыл коробку крышкой.
— Не читай. Верни. А то работа получится нечестная.
И мне пришлось-таки солгать:
— Хорошо. Ты прав, надо вернуть. Дай-ка мне его сюда.
Когда внук пошел гулять во двор, я села за стол и положила перед собой дневник Марины. Не знаю, сколько я просидела так, вперившись взглядом в осенние листья на вздувшейся пузырями обложке. Скрипнула дверь.
— Ты уверена?
Я подавила тяжелый вздох и честно ответила Валере:
— Нет. Но не могу сопротивляться. Это сильнее меня.
— Ты ведь уже читала его?
— Читала, тогда, десять лет назад, очень бегло. Поняв, кто владелец, пыталась вернуть дневник, но было уже поздно — я не смогла найти Марину. Кажется, именно тогда она уехала.
— Ты могла бы отдать ее Муратову… как его… Ренату.
— Личный дневник? Не знаю… зая, там всё тогда так завертелось. Ты ведь как раз в то время в моей жизни появился. Мне было не до чужих переживаний, своих хватало. Хотя…
Я потянулась к книжке, радуясь созревшему в голове плану:
— Еще не поздно. Прочитаю повнимательнее и выясню, что случилось. Может, помогу Ренату. Он не с ней, уверена. Он так тщательно избегал любого упоминания её имени… Бедный мальчик искал Марину после того, как она уехала, я знаю точно. А вдруг он её помнит? А вдруг до сих пор ищет?