Клубничка в два карата

Серова Марина Сергеевна

— Что мне делать? — обреченно спросил Олег.

— Мне сейчас некогда, — последний раз проявила я сопротивление, потому как понимала уже, что не смогу отказать этому несчастному человеку. — Лично я за люстрой в магазин шла. Ты же видел, что с моей сделали.

— Неужели твоя люстра не подождет? — Клименко, кажется, готов был упасть передо мной на колени.

— Идем. — Я резко повернулась и направилась снова к дому.

Скорость ветра усилилась. Он вдруг стал нападать рывками, толкая в разные стороны. Волосы Олега встали дыбом. Пыль, мелкий мусор завихрениями

поднимались вверх, летели в глаза и нос.

— Мы куда? — крикнул Клименко.

— Ко мне! — И я побежала.

Забежать в подъезд мы не успели, ливень все же нас застал. Буквально за пять метров, которые нам оставалось до укрытия, мы оба промокли до нитки.

— Ну вот… — улыбался Олег. — Надо же, какой дождь.

— Ага. — Сейчас я не разделяла его веселости, потому что мне пришлось уступить.

— Я так рад.

— Я уже это поняла.

— Таня, у меня правда вся надежда только на тебя!

— Олег, хватит повторяться. Нам предстоит тяжелая и трудная работа. И тебе придется платить мне деньги. А что самое обидное — начинать нужно с нуля. Потому что пока все это было больше похоже на баловство, чем на реальное расследование. Мне надо было только своих спасти. А теперь надо на самом деле искать.

Эту речь я успела толкнуть в лифте, пока мы поднимались на мой этаж. Клименко слушал молча, постоянно кивая головой, во всем соглашаясь со мной. Мне даже стало жаль его — показалось, что голова его в любой момент может отвалиться.

Мы вошли в квартиру.

— Иди в ванную и раздевайся, — распорядилась я. — Возьми там халат. А о вещах своих сам позаботься. Я не знаю, что с ними надо сделать — постирать или просто посушить. Мне все равно.

— Спасибо.

Клименко ушел в ванную, я переоделась в комнате. И тут мое проклятое воображение нарисовало мне мужчину, раздевающегося всего в нескольких метрах от меня… Но потом я вспомнила о Николае, и желание куда-то пропало. Вот! Теперь я знаю способ бороться с фривольными мыслями, если они не подходят к моменту.

Как только Клименко вышел из ванной, я усадила его на кухне, а сама приступила к расспросам заново. Мне надо было постараться взглянуть на это дело со стороны. Не как непосредственному участнику, а как постороннему наблюдателю. Иногда именно при таком взгляде становится видно, что упущено и за что можно было бы ухватиться.

— Значит, все по порядку. И начни со своего друга. Кто он такой и что собой представляет.

— Игнат? Я же тебе говорил, что мы только вместе в армии служили. Потом, конечно, переписывались и перезванивались, но особо близких отношений не поддерживали. — Олег сидел за столом и прикрывал подолом халата свои голые ноги.

— Как все быстро меняется! Первый раз, мне кажется, ты говорил, что он — твой самый лучший друг. А теперь вот так, значит…

— Хватит придираться к словам. — Клименко посмотрел на чашку, стоявшую на столе. — Угостила бы чаем, что ли, — вдруг попросил он.

— А может, кофе? — безразлично спросила я.

— С удовольствием.

Пришлось варить ему кофе. Ну и себе, конечно, еще чашечку.

— Поехали

дальше. Значит, Игнат Хмельницкий просит тебя, чтобы ты продал его камни. Как просит? Он позвонил или письмо написал? Вы ведь, как я понимаю, в разных городах живете. И как он тебе передал брюлики?

— Я сам за ними съездил. В Москву.

— Поподробнее.

— Игнат мне позвонил и попросил об одолжении. Я говорил тебе, что долго не соглашался, потому как это… ну, сама понимаешь… Но он очень просил. Сказал, что будет пролетом в Москве — только на несколько часов, — и сказал, чтобы я к этому времени подъехал. Не смог я ему отказать! — махнул рукой Клименко и замолчал.

— Понятно. Значит, ты поехал в Москву, встретился там с Хмельницким, он отдал тебе бриллианты и попросил продать в Тарасове? Я правильно говорю?

— Да.

— А почему в Тарасове, а не в Москве? Мне кажется, там за них можно было больше получить, — не унималась я.

— Я ведь с большой неохотой взялся за продажу камней. Видишь, я даже в Тарасове не смог их уберечь. А что в Москве было бы? Да и не люблю я этот город. В своем как-то спокойнее.

— И Игнат не был против?

— Нет. Он согласился, чтобы я продал бриллианты в Тарасове.

— Когда вы встречались в Москве, ты никого подозрительного рядом не заметил? — Я с наслаждением подержала на языке глоток кофе, а потом закурила сигарету.

— Да я и не смотрел по сторонам. Что мне, делать нечего? — Клименко возмутился. — Все было отлично. Мы встретились в аэропорту, в кафе. Он аккуратно передал мне камни. Сказал, какая стоимость его устроит. И все. Обещал скоро приехать — как только управится со своими делами.

— Ладно. Оставим это. Ты доехал до Тарасова нормально? Никто подозрительный тебе на глаза не попадался?

— Да нет.

— Хорошо. Что было потом? — Я затушила сигарету.

— Я приехал домой, потом пошел к скупщику.

— Как ты узнал его адрес?

— Мне Игнат сказал, куда можно обратиться.

— Значит, сам Игнат? — переспросила я.

— Конечно. Он не первый раз этим делом занимается. Уже знает и людей, да и вообще. Так что адрес он сам мне дал. Правда, сказал, что в той скупке может не получиться, и тогда я должен был сам искать покупателя.

— Не понимаю. Разве можно браться за дело, в котором совершенно не разбираешься? — покрутила я у виска. — Неужели ты не боялся, что пролетишь, как фанера над Парижем? Я, например, ни за что бы не подписалась на такое.

— Наверное, ты умная, — очень серьезно сказал Клименко. — А я… я просто не смог другу отказать. Мы ведь привыкли, что ради дружбы надо идти на все. Даже на смерть.

— Я и смотрю, Игнат ради дружбы хочет оставить тебя совершенно нищим. Он ведь теперь говорит тебе, чтобы ты все свое имущество продал? Не так ли?

— Это больше всего меня и волнует! — вскочил Олег. — Я не понимаю, как он мог так сказать! Но вижу, что говорил он абсолютно серьезно. Знаешь, мне даже кажется, — зашептал Клименко, — что он способен меня убить. Мы так неприятно поговорили в последний раз… Просто жуть какая-то!