Клубничное искушение для майора Зубова
Шрифт:
Я не смущаюсь, глупо смущаться после всего, что он со мной тут делал, облизываю клубничину, затем губы и немного прогибаюсь в пояснице. Чуть-чуть, еле заметно. Но, судя по шарящему взгляду, впечатляюще.
— Клубнички хочешь? — спрашиваю нейтрально, а внутри все замирает. Как он действует на меня все же, удивительно просто. Словно кошка извиваюсь тут. Стыд, позор. И кайф.
— Хочу, — он отбрасывает полотенце, и становится вполне очевидно, что не обманывает. Хочет. И прям сильно.
Но я продолжаю играть
— Вот, в сливках вкуснее… — и протягиваю ему клубничину.
— Согласен.
Он наклоняется, прихватывает губами из моих пальцев ягоду, мягко проводя языком по подушечкам, а затем легко скользит назад, за мою спину, прихватив по пути баллончик со сливками.
Ой… Мы поиграем?
Удивленно выгибаю спинку, оглядываюсь на Зубова через плечо.
И в очередной раз не могу отказать себе в удовольствии рассматривать его.
Он такой сильный, такой большой… Красивый, какой красивый! Ему возраст только к лицу.
Зубов и четыре с половиной года назад был брутален до безумия, а сейчас вообще глаз не оторвать.
Мышцы перекатываются на груди и руках, двигается лениво и небрежно, не красуясь. Ему не требуется этого. И без того завораживает.
Татуировки на руках словно живые…
И взгляд дикий.
Безумный.
Звериный.
Этот зверь сейчас будет со мной играть… М-м-м… Столько удовольствия — и мне одной…
— Клубника со сливками — мое самое любимое блюдо, — хрипит он и шипит баллончиком, нанося мне на спину невесомый узор из взбитых сливок. От шеи до копчика.
А затем проводит языком по сливочному следу. Урча при этом, как большой кот.
А я только ежусь счастливо, кожа вся мурашками покрывается от удовольствия. Его губы на контрасте со сливками твердые и горячие. Настойчивые такие. Жадные.
Руки скользят параллельно с губами, отслеживают изгибы спины до талии и ниже… Ой… Кайф…
Я разве что не мурлычу только, умирая от наслаждения.
Сейчас со мной вообще другой Зубов. Не тот зверюга, что жестко брал чуть ли не на пороге своей квартиры, яростно вытрахивая из меня все мысли. И не тот опасный мужчина, преграждающий мне путь в рабочем кабинете, плюющий на то, что нас могут застать, принуждающий делать все, что ему хочется.
Сейчас Зубов — ласковый котяра, мягким урчанием и вылизыванием уговаривающий покориться, не сопротивляться. Дать ему то, что требует.
Его руки гладят, нежно, но обстоятельно, не пропуская ни одного нежного местечка, а губы вторят рукам.
Я плавлюсь в этой нежности, сладкой настойчивости и неге и, когда меня мягко приподнимают за бедра и подкладывают подушку под низ живота, даже не нахожу в себе сил противиться.
Все так волшебно, все так плавно…
И горячий язык скользит вниз, к самому моему нежному местечку, где все уже давно и сильно пульсирует.
— Клубничка и без сливок вкусная, —
Я только ахаю от удовольствия, выгибаюсь еще сильнее, стараясь тоже двигаться, но Зубов полностью ложится на меня, опутывая собою, как капканом, и не позволяет проявлять инициативу.
Он двигается длинно и спокойно, без напора и напряга, кажется, но, тем не менее, становится понятно, что контроль полностью у него.
Мне ничего не остается, только принимать его страсть, его сильное, жесткое тело, и стараться хотя бы погладить, хотя бы провести пальцами по предплечьям, заросшим темным волосом. А затем и впиться в них зубами, когда движения перестают быть плавными и начинают ускоряться.
Оказывается, в такой позе — это что-то невероятное.
Мое полное подчинение, помноженное на невозможность хоть как-то проявить инициативу, молчаливая настойчивость Антона… Это все сплетается в один мощный клубок, в котором я задыхаюсь, ищу выход, в глазах темнеет, губы сохнут. Мне жарко, душно, тяжело.
И невыразимо приятно.
— Клубничка, сладкая… — хрипит Зубов, а затем, не выходя из меня, садится на колени, подтягивает мое разомлевшее, потерявшее всякую способность к самостоятельному движению тело выше, и начинает двигаться еще сильнее. Я ощущаю, как пальцы скользят по промежности, лаская клитор, шлепают по ягодице, раз, другой, не больно, но обжигающе… А затем находят еще одно место, чуть выше, гладят, гладят… И меня прошивает предоргазменная дрожь от каждого такого касания. Это ново и безумно.
Я пытаюсь повернуться, посмотреть на Антона, но он не позволяет, широкая ладонь ложится на затылок, прижимая голову к кровати, движения ускоряются, пальцы скользят… А потом неожиданно проникают в меня! И от этого настолько остро ощущаются его движения, все ускоряющиеся и ускоряющиеся, что я не выдерживаю необычности впечатлений.
Меня трясет от удовольствия, все внутри сжимается, пульсирует, и в последнюю секунду осознаю, что Зубов вышел из меня. А вот пальцы не вынул.
Это запускает удовольствие по второму кругу, и меня опять протрясывает кайфом.
Я уже ничего не соображаю, без сил распластываясь на кровати, мокрая и счастливая, и слышу, сквозь вату в ушах, как тихо ругается Зубов, кончая мне на спину.
А затем падает рядом.
Дышит, подтягивает меня к себе под бок, наплевав на то, что у меня вся спина в его семени, фырчит, как большой кот, на ушко, гладит…
И шепчет:
— Кайфанула, Клубничка?
Киваю, не в силах связать слова в фразы.
— Я тоже… В следующий раз попробуем так?
Я понимаю, о чем он, но пока не готова говорить на эту тему. Тут бы в сознание прийти. И понять, что произошло сейчас.