Клубничный блеф. Каван

Мур Лина

— Каван.

Поднимаю голову от документов.

— Привет, Киф. Есть какие-нибудь новости? Об Энрике?

О Таллии? О ком-то из них? — подавленно спрашиваю я, подписывая бумаги.

— Нет, ничего. Вообще, ничего. Никаких изменений. Я не могу найти ни одну, ни вторую. Дейзи плачет постоянно, пишет на мобильный Энрике, но он отключён. Она сводит меня с ума, и я…

В этом всём я подумал, что готов терпеть истерики Дейзи всю свою жизнь, но не проходить через этот ад, что вы.

— Женись на ней, Киф, — печально улыбаюсь я.

—

Ты рехнулся? Она шлюха.

— Бывшая шлюха.

— Она наркоманка.

— Бывшая и не по своей воле.

— Она…

— Киф, послушай, не важно, какое было у неё прошлое, важно, какое ты можешь подарить вам обоим будущее. Не важно, сколько раз она врала тебе, а ты ей. Важно, что сейчас, в эту минуту, вы вместе. Важно, что она никогда не бросала тебя в трудной ситуации.

Важно, что она убила ради тебя. Важно, что она тебя любит. Поверь мне, Киф, потерять так просто, а найти и сохранить куда сложнее.

Поэтому женись на ней. Не ставь свои страхи на первое место.

Оставь свои чувства, и плевать, что о вас скажут. Плевать, потому что люди всегда будут болтать, но вы будете вместе. Я жалею о том, что так долго тянул со своим признанием. Жалею, что не сказал вовремя Таллии о том, что не осужу её ни за что. Жалею, что вовремя не взял в себя в руки и позволил своему эгоизму поглотить меня. Это всё такое пустое, Киф. А сейчас болит сердце. Боль везде. И в голове, и в груди, и в воздухе. Боль от потери ценного и любимого человека, который даже при жутких обстоятельствах всегда защищал меня.

Поэтому не упусти свой шанс.

— Каван, я не знаю, что сказать.

— Ничего. Когда-нибудь я найду Таллию, но боюсь, что тогда она уже будет счастлива с другим. Я постоянно прокручиваю слова Энрики в своей голове, и мне жутко стыдно за своё поведение перед ней. Я понимаю, почему она так поступила. Я лез в их семью, а когда Слэйн решил влезть в мои отношения с Таллией, то я сразу же воспринял его в штыки. Хотя сам постоянно делал то же самое.

Таллия говорила мне, что я неправильно отношусь к людям. Требую от них того, чего не готов дать сам. И я всё потерял. Слэйн всё потерял. Энрика собирается развестись с ним.

— Я слышал. Слэйн показал мне документы, но пока мы не нашли подтверждение этому. Энрика официально не подала на развод.

— Но она может. И что будет тогда? Слэйн начнёт воевать с ней за опеку над дочерью? Понимаешь, я разрушил их семью. Я разрушил всё, Киф.

— Каван, не изводи себя. Энрика и Слэйн взрослые люди, и Слэйн сейчас в таком же паршивом состоянии, так же винит себя и ищет свою жену и дочь. Он не хочет их терять.

— Но он встал на мою сторону, а должен был защищать её. Пусть наша дружба бы разрушилась, но когда-нибудь мы поняли бы друг друга. А он встал на мою сторону, зная, что Энрика этого не потерпит.

— Ты не можешь винить себя за решения других, Каван, — качает головой Киф.

— Но я стал причиной этих решений. Я. Тебе не понять. Я чувствую огромную вину

за собой. А что будет с малышкой? Что будет с ребёнком? Что она увидит? То же, что и мы все? Она будет расти в постоянном страхе и ссорах между своими родителями.

И кто в этом виноват? Я. Чёрт. Ненавижу себя, — злобно выпаливаю и подскакиваю из кресла. Я подхожу к панорамному окну и упираюсь в него кулаком.

— Мне плохо, Киф. Мне плохо по всем фронтам. Я не знаю, где искать Таллию. Не знаю, чем помочь Слэйну. Не знаю, какого хрена я молчал и ничего не сказал Таллии, чтобы остановить её. Не знаю, что мне делать дальше, — с горечью в голосе признаюсь я.

— Каван, — Киф кладёт ладонь мне на плечо и сжимает его в знак поддержки, — мы найдём их. Они не смогут долго прятаться.

Кто-нибудь из них обнаружит себя. У Энрики кончатся наличные, а у Таллии их практически нет. Она ведь всё оставила своему другу, верно?

— Да. Она ушла ни с чем. Все её вещи у меня. Я вхожу в её спальню, как в личный мир грёз и фантазий. Я мажусь чёртовым молочком для тела и нюхаю себя, словно она дотрагивалась до меня. Я схожу с ума, Киф. Слэйн так, вообще, теперь делает вид, что всё в порядке. Но я знаю, что внутри его рвёт на части так же, как и меня.

— Слушай, может быть, всё же объявить их в розыск? Разместить объявление во все газеты страны, обратиться к телевидению?

Хотя бы Таллию так найти, — предлагает Киф.

— Я уже думал об этом, но это создаст проблемы для Таллии, где бы она ни была. Если она до сих пор там, значит, ей там лучше, чем со мной. Господи, Киф, я её предал.

— Таллия обманула тебя, Каван, и тоже поступила неправильно по отношению к тебе. Она же сказала, что сама проявила инициативу и позвонила Энрике. Она сделала из тебя подопытного.

— Но и она же сказала, что любила меня. И я это чувствовал. Я не хотел доверять своим ощущениям, потому что уже был обманут в детстве. Я отвергал их. Я видел только свои чувства. А сейчас, когда клубок распутался, то я понял, что Таллия тихо любила меня, заботилась обо мне и всегда старалась загладить свою вину передо мной. Она выстояла при моих припадках. Она была моим светом, Киф. Я страдаю. Я так жалок, — кривлюсь от отвращения к себе.

— Это нормально. Ты любишь её и паникуешь, потому что не можешь сейчас взять и поговорить с ней. Но мы найдём их обеих.

Я поговорю со Слэйном и отправлю по их следам детективов. Их фотографии будут висеть на каждом столбу, по всей Ирландии. Кто-нибудь да позвонит, и мы найдём их.

— Нельзя так поступать, — качаю головой и ловлю удивлённый взгляд Кифа.

— Почему?

— Потому что это насилие. Если никто из них до сих пор не связался с близкими, значит, ни одна из них не готова видеть и нас со Слэйном. Я надеюсь, что с ними троими всё в порядке. Я просто надеюсь, Киф. Таллия слишком доверчивая, а Энрика злопамятная. Плюс ещё и ребёнок. Боже, какой я мудак, — ударяю себя кулаком по лбу.