«Клубок» вокруг Сталина
Шрифт:
Согласно подобным материалам (их количество можно умножить) нетрудно сделать вывод о тесной связи абвера, РОВС и группы советских высших военачальников. По всей вероятности, распутать этот клубок помог Фермер-Скоблин.
А теперь обратимся к свидетельству еще одного «заинтересованного лица» — президента Чехословакии Эдуарда Бенеша. Вот что сообщил он советскому полпреду в этой стране Александровскому:
«Бенеш заявил, — писал Александровский, — что он мыслит себе опору именно на СССР сталинского режима, а не на Россию и не на демократическую Россию… Уже начиная с 1932 г. он все время отдал решительной схватке между сталинской линией и линией
Бенеш особо подчеркнул, что, по его убеждению, в московских процессах, особенно в процессе Тухачевского, дело шло вовсе не о шпионах и диверсиях, а о прямой и ясной заговорщицкой деятельности с целью ниспровержения существующего строя. Тухачевский, Якир, Путна (Бенеш почти все время называл только этих трех), конечно, не были шпионами, но они были заговорщиками…
Если представить себе, что Тухачевский видел единственное спасение родины в войне рука об руку с Германией против остальной Европы, в войне, которая осталась единственным средством вызвать мировую революцию, то можно себе представить, что Тухачевский казался себе не изменником, а даже спасителем Родины…
В связи с изложенным следует отметить, что Бенеш под большим секретом заявил мне следующее: во время пребывания Тухачевского во Франции в прошлом году Тухачевский вел разговоры совершенно частного характера со своими личными друзьями французами. Эти разговоры точно известны французскому правительству, а от последнего и Бенешу. В этих разговорах Тухачевский весьма серьезно развивал тему возможности советско-германского сотрудничества и при Гитлере…
Развивая тезис «субъективного фактора», Бенеш между прочим говорил, что ряд лиц мог руководствоваться такими побуждениями, как неудовлетворительность положением, жажда славы, беспринципный авантюризм и т. д. В этой связи он упомянул еще раз Якира и Путну. О последнем Бенеш знает, что он был под Варшавой со своей 27 дивизией и, очевидно, не мог примириться с тем, что от него ускользнула слава покорителя Варшавы.
В связи с этим же Бенеш упомянул о Ягоде. Он высказал предположение, что Ягода знал все о заговоре и занимал выжидательную позицию, что из этого выйдет. Пьяница, развратник и беспринципный человек, Ягода мог бы попытаться сыграть роль Фукэ (Фуше. — Авт.) из эпохи великой французской революции…
Бенеш был уверен в победе «сталинского режима» именно потому, что этот режим не потерял морали, в то время как крикуны о перманентной революции явно были не на моральной высоте. В Москве расстреливают изменников, и т. н. европейский совет приходит в ужас. Это лицемерие. Бенеш не только отлично понимает, но и прямо одобряет московский образ действий. Москва продолжает жить в эпоху революции…
Бенеш задавался и таким вопросом: что произошло бы, если бы в Москве победил не Сталин, а Тухачевский. Тогда Чехословакия вынуждена была бы оставаться в дружбе с Россией. Но Чехословакия тогда должна была бы достигнуть соглашения с Германией, а это опять-таки было бы началом зависимости либо от России, либо от Германии. Вернее всего, от Германии, ибо Россия Тухачевского не постеснялась бы заплатить Германии Чехословакией. Бенеш ценит именно «нынешний СССР», «сталинский режим»…
В заключение Бенеш еще раз повторил, что расценивает московские процессы как признак укрепления СССР».
При таких настроениях и внешнеполитических симпатиях, при стремлении сохранить
Для Гитлера такая акция преследовала две очевидные цели. Прежде всего она помогала ему нейтрализовать недружественно или даже враждебно настроенных военачальников германской армии, готовых параллельно с группой советских видных военных произвести государственные перевороты и в Германии, и в СССР.
Кроме того, Гитлер демонстрировал Сталину свое определенное расположение для уменьшения напряженности между двумя странами. Он опасался, как бы в предстоящей агрессии Германии против Польши, Чехословакии и других стран СССР совместно с Францией и Англией не выступил на их стороне.
Гитлер не мог не понимать, что переданный Сталину материал будет проверен и перепроверен, прежде чем принят как подлинный документ. Так и произошло в действительности. Более того, о заговоре Сталин знал еще до этого «досье Бенеша» (если оно было), и потому приказал начать операцию «Клубок».
Таким образом, неудивительно, что В.М. Молотов сказал в 1971 году писателю Феликсу Чуеву: «Мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота».
А вот его высказывание о Тухачевском: «До 1935 года он побаивался и тянул, а начиная со второй половины 1936 года или, может быть, с конца 1936-го он торопил с переворотом. И это понятно. Боялся, что вот-вот его арестуют».
Было бы неверно считать, будто главные военные заговорщики были тайными агентами РОВС или германской разведки. Некоторые из них, пожалуй, не имели ясного представления о конечных целях заговора, да и о заговоре вообще, полагая, что они действительно борются за влияние в Красной армии, в частности, за снятие К.Е. Ворошилова с поста наркома.
Однако по своим последствиям такое смещение или отставка Ворошилова, верного сталинца, нанесли бы сильнейший удар по позициям Сталина, сильно ослабив его влияние в Политбюро и ЦК, а в конечном счете могли привести к его падению. Сталин это понимал, а потому, по-видимому, «отслеживал» тех руководящих военачальников, кто выступал против Ворошилова, считая их своими потенциальными врагами. Не исключено, что именно такие соображения навели его на мысль начать операцию «Клубок».
У Тухачевского для реализации его честолюбивых планов было три пути. Наиболее безопасный, но политически сложный путь — добиваться отставки Ворошилова. Для этого надо было привлечь на свою сторону большинство крупных военачальников и поставить во главе наиболее ответственных военных округов своих людей.
Второй путь, к которому толкал его Енукидзе, — создание объединенной группы заговорщиков, в которую входили бы как политические деятели (Енукидзе) и работники НКВД (Ягода и некоторые его подчиненные), а также военные (Тухачевский, Корк). Были ли причастны к этой группе Якир, Уборевич и некоторые другие военачальники, неизвестно.
Третий путь был наиболее быстрым, радикальным, но в то время максимально опасным — «дворцовый переворот» по классическому типу с убийством руководителя государства и его главных сторонников, осуществляемый сравнительно небольшой ударной группой.