Клянусь, я твой
Шрифт:
38
Черная синева ее волос, убранных в высокий хвост на затылке, не может перетянуть внимание от седовласых прожилок в прядях, морщин на ее лбу и нахмурено изогнутых бровей над приспущенными на переносице квадратными очками. Джоди сидит за рабочим столом в белом халате и маске на пол лица. Ее сморщенные руки заняты писаниной на белой бумаге, и если честно, я бы её не узнала, если бы не большое родимое пятно на левой руке. И все же время никого не щадит…
Я захожу в кабинет
— Сейчас, мне нужно заполнить пару бланков. Подождите в коридоре пять минут, — сухо подаёт голос она, не поднимая лица.
Я улыбаюсь, почему-то больше не пугаясь этой холодной манеры ее общения.
— Здравствуйте. Вы наверное меня не помните… Я Кимберли. Кимберли Уильямс. Когда-то… А точнее, пять лет назад мне насильно сделали аборт. Это были вы.
Ее руки замерли над листом, потревоженные моим внезапным появлением. Ручка выпадает из дрогнувшей ладони, она делает глоток воздуха и бледные губы при этом сжимаются, как у рыбы на суше. Сначала она медленно поднимает лицо, тем временем круглая ручка достигает конца стола и падает на пол, только до нее уже никому нет дела. Джоди легонько охает и соединяет ладони у груди.
— Ах, Кимберли… Девочка с солнечным именем и жестоким отцом… Девочка моя, что же тебя снова привело ко мне?
Тон ее голоса мгновенно слабеет, он становится мягким и потрясенным, как податливый шелк. Я робко улыбаюсь, прикрывая живот руками.
— Я беременна.
Она снова охает, от неожиданности убрав руку от груди.
— О нет-нет, я не собираюсь делать аборт, — спешу заверить ее, увидев испуг в карих глазах. — Мне просто… Вы меня тогда так поддержали. Если бы не вы… Я бы точно с собой что-то сделала. Спасибо вам.
По правде говоря, сказано это было от чистого сердца и без всякого плохого умысла, но когда я снова смотрю в ее глаза, я вижу в них вставшие слёзы и сожаление. Женщина осуждающе покачивает головой.
— За что ж ты меня благодаришь, девочка… Я лишила тебя того, за что ты хваталась последними силами. Я сломала тебя.
— Вы не могли поступить иначе. Мой отец… Я знаю, что он угрожал вам вплоть до того, чтобы лишить работы. Ещё я знаю, что у вас был такой единственный случай. И не стоит корить себя за то, что сделано.
Ей нечего мне ответить, я же вижу. Я медленно подхожу, присаживаюсь на краешек стула и улыбаюсь, чувствуя, как слёзы наливаются на глаза, пробивая брешь в голосе.
— Я хочу сказать… Что я беременна от того самого человека, — по моим щекам градом хлынули слёзы, я задираю лицо и коротко качаю головой, едва не захлебнувшись всхлипом. — Боже, он же наверняка думает, что я окончательно спятила. Я убежала из дома ничего ему не объяснив… Он же там с ума сходит. Знаете, а он ведь любит меня. По-настоящему.
Когда я опускаю лицо и вновь смотрю на нее, я вижу заинтересованность
— А ты любишь его?
Я улыбаюсь сквозь слёзы:
— Безумно.
— Но…?
— Мне страшно.
— Чего ты боишься?
— Мой отец… — я чувствую, как мой голос дрогнул из-за вставшего в горле кома. — Он сказал, что убьет его.
Джоди медленно снимает очки, уперев кончиком оправы в уголок рта, она внимательно на меня смотрит, о чем о думая.
— Кимберли, — просто выдыхает она. — Сколько тебе тогда было?
— Восемнадцать, — я небрежно смахиваю слезу, опуская глаза. — Исполнилось.
— Та девочка могла бояться и это нормально, я понимаю. У нее не было поддержки, она была растеряна и очень, очень напугана. Но сейчас передо мной женщина. Которая прошла через насилие и предательство, достойно выстояла и теперь точно знает, чего хочет от этой жизни. Ты ведь знаешь, что тебе на самом деле нужно, Кимберли?
И снова этот проникновенный, внимательный взгляд. Я задумчиво разглядываю ее лицо, размышляя, и киваю.
— А знаете, вы правы. Я сейчас поеду к нему и во всем признаюсь. Я уверена, что он очень обрадуется…
Она с плавным выдохом надевает очки, берет по стола другую ручку и продолжает писать, склоняя лицо над бумагой.
— Так и сделай. Я надеюсь, что судьба нас больше никогда не сведет, — и она останавливается, слегка опустив очки на переносице и глядя на меня из-под лоба. — Ты ведь понимаешь, о чем я.
Я слабо улыбаюсь.
— Понимаю. Я ни за что не сделаю аборт, даже если мой отец снова встанет против… Спасибо.
— Ступай с Богом, дочка.
И я последний раз смотрю на нее, не в силах сдержать потоки слёз, ещё раз мысленно благодарю ее, а затем поворачиваюсь и тихонько выхожу за дверь.
39
Наше время
Секунды измеряются затяжным молчанием, теплом наших тел и поистине душевной близостью. Я окутана этим моментом, этим маленьким, надёжным коконом вокруг меня. Постепенно его объятия слабеют и теперь Кейн обнимает меня нежно и целомудренно-легко. В его объятиях я успокаиваюсь и закрываю глаза, вдыхая его запах, такой родной и знакомый.
— Кейн, — глухо бормочу я, уткнувшись в его плечо. Я чувствую, как его грудная клетка слегка вздрагивает от вибрации низкого голоса:
— Что, любимая?
— На нас люди смотрят, — я смотрю из-за его плеча и вижу на себе совсем неприкрытые взгляды, потому теперь уже мне совсем не по себе.
Его грудная клетка вздрагивает на этот раз от короткого смешка. Кейн отстраняется, вытирает ладонями мои щеки от слёз и берет в руки мои ладони, нежно заглядывая мне в глаза. На лице его улыбка до краев счастливого человека.