Клятва амазонки
Шрифт:
Ингмар позволил всем викингам разбиться на четверки по принципу взаимных симпатий. Пару че¬ловек, оставшихся не у дел, хевдинг присоединил к уже образовавшимся группам. Затем потянули жре¬бий. Вся процедура напоминала азартную игру. Де¬вушек, как товар, осматривали, обсуждали достоин¬ства и недостатки. Еще благо, что пленницы мало что понимали из оживленной норвежской речи. Если ви¬кинги говорили медленно, обращаясь к рабыням, и старались употреблять понятные слова, то найти об¬щий язык можно было без труда. Но как только
— Мне малышка досталась без жребия! — довольно приговаривал Гуннар, — кто в мою компа¬нию?
Никто особого желания присоединиться к гро¬миле с его пусть и красивой, но своенравной амазон¬кой не изъявлял.
— Тебе все равно придется продать ее, — ска¬зал ему Ингмар.
— Почему?
— А как ты рассчитаешься с остальными тремя владельцами?
— Да, — почесал затылок викинг, — денег надо много!
— Вот тебе Арни в компаньоны и еще два же¬натика. Все мы знаем их жен в Норвегии, они не по¬терпят всяких там наложниц, значит, или будешь вы¬купать у них свою недотрогу, или продадите ее в Бир-ке и поделите деньги.
— Ну что, малышка, слышала? — обратился к Верее великан и пригрозил пальцем размером с палку, — веди себя ласково, а не то продам тебя какому-ни¬будь мавру в гарем, будешь жалеть о добром нор¬манне.
Гуннар склонился над девушкой и опять стал развязывать ей руки. На этот раз маленькая амазонка, учитывая прошлый опыт и боль в затекших руках, от¬вешивать оплеухи своему новому хозяину не стала. Но ее живые зеленые глаза все равно поблескивали не¬довольством, и викинг не стал вновь испытывать судьбу.
— Ингмар, так несправедливо, — обратился к хевдингу Отар, — этой компании с юнцом Гро дос¬талась вон какая красавица, черноволосая, с боль¬шими глазами. А нам — узкоглазая, с плоским ли¬цом.
— Ничего не бывает справедливей жребия, — возразил Ингмар, — ибо он управляется богами.
— Но она же намного дешевле будет, чем дру¬гие!
Вождь викингов развел руками, показывая, что ничем не может помочь
— Может, кому-нибудь в Бирке больше понра¬вится китаянка, — возразил он, — но ты мо¬жешь предложить Гро обмен с доплатой.
Амазонки с презрением наблюдали за шумной возней норманнов. Данута сидела в сторонке, на большом стволе дерева, рядом с ней пристроились Милана, Чаруша и Оляна. На день девушек развязали. Юные воительницы даже при беглом взгляде отлича¬лись от остальных девушек. На них были надеты ши¬рокие кожаные пояса, для возможности крепления оружия, которое вынужденно было отдано морскому богу. Лица у всех четверых были угрюмыми, но в глазах девушек сверкал огонь неповиновения. Было видно, что они не покорились.
— Пусть он только дотронется до меня, — процедила сквозь зубы Данута, не спуская злобного взгляда с Исгерда, — прикончу, как только предста¬вится возможность. Зря он
— Ты, наверное, забыла, чему учила Полонея, — прошептала ей на ухо Милана, — добьешься толь-ко того, что закуют тебя в кандалы или вовсе сгниешь в темнице. Хитрость и коварство — наше оружие.
— Ну, и какую ты тут применишь хитрость?
— Притворись, что подчиняешься ему, — по¬учала старшая из амазонок, — а потом мы все сбе¬жим, при удобном случае.
— Так притворяться придется и в постели…
— Да что ты так носишься со своей девствен¬ностью? — Милана посмотрела прямо в глаза под¬руге, — бережешь для милого друга? Так, судя по твоим замыслам, ты ищешь не мужа, а друга для души. Настоящему мужику будет все равно, девст¬венна ты или нет! А взбесишь этого быка, он тебя или прибьет, или чернозадым продаст!
— Это-то так, но не хочется, чтобы мое тело терзало это животное.
— Неправда, он не так уж и плох, — возра¬зила женщина, — причешется, помоется, так и во¬обще — князь! Вот купил бы тебя старый грек, ши¬рокозадый и толстобрюхий, вот тогда и вспомнила бы его.
— Так от него воняет!
— Ну, и намекни… Пусть помоется. А то ведь так потащит в кусты, не помывшись,… Мужики лентяи, не любят за собой ухаживать. Я вам скажу, что я, поскольку уже женщина, могу крутить мужи¬ками как захочу, не то, что вы, девицы. Подумаешь, велико умение — ноги раздвинуть. Главное — не забеременеть, в рабство не попасть. Я вот с Горяем два года встречаюсь, а все делаю, чтобы не родить. Тогда все — пятнадцать лет каторги, пока дите не вы¬растет.
— А как ты предохраняешься? — оживилась молодая Верейка.
— Я нужные травы знаю, Вереюшка, их много по степи. Видно, и тебе они, детка, понадо¬бятся скоро. Вон тот верзила как на тебя смотрит, съел бы, кажется, целиком. Да ему и нетрудно это бу¬дет сделать, я таких здоровых бугаев еще не видела! И угораздило же тебя его укусить, глупышка маленькая! Вон того, молодого, с белыми глазами, надо было ох¬мурять! Крутила бы им, как хотела!
— Правильно она все говорит, — вмешалась Оляна. Где-то по родне у этой девушки прошелся южанин, и ее славянское лицо украшали черные, как спелая смородина глаза и волнистые темно-каштано¬вые волосы.
— Здесь пока бежать некуда, девочки, — опять заговорила Милана, — в степи схватят половцы или другие гады, поглумятся еще больше. Эти все же не такие звери, как те греки с корабля. Видите, как суетятся? Не знают, как поделить нас. Бушуют как стадо быков, того и гляди, передерутся.
— На это мы посмотрим с удовольствием, — согласилась Оляна. — Да и сами в драке поучаство¬вали бы, если бы мечи не потопили бы…
— Ну, дай бог, чтобы все удалось! Давайте договоримся: убежим еще до Бирки, то есть до про¬дажи в рабство, а пока сольемся с этими овечками, — Милана презрительно кивнула в сторону остальных пленниц.